— И почему Габриэль это делает? — не дыша прошептала Кэтрин.

— Не знаю, никто не знает. Он монстр, а графиня потакает его дьявольскому пороку, заставляя нас молчать, и приводя новых девочек, — ответила задумчиво Клейм. — Тебе больно? Рана кровоточит?

— Мне страшно, Клейм... Господи, мне так страшно, — всхлипнула Кэтрин, прижав к груди разорванные клочья платья.

   Тьма порой вгоняет в ужас даже тех, кто, казалось бы, уже давно привык к ее различным проявлениям. Особенно тогда, когда этот мрак нескончаемый, и кажется, что в воздухе, наполненном густой чернотой, таятся страшные привидения.

   Кэтрин не знала наверняка, отчего у нее внутри появился дикий ужас, разрывающий грудную клетку на части. От страха ли, от холода… А может быть, всему причиной нарывающая рана после воспалившегося пореза? Она не знала и того, сколько времени провела в холодном, сыром подвале. Но чувствовала, будто целую вечность. Из-за запертой двери не доносилось ни звука, лишь скрежет и писк крыс нарушали тишину. И эта тишина, и темнота доводили девушку до безумия. Кэт пыталась разглядеть хоть что-нибудь во мраке, но сколько бы ни напрягала зрение, не видела даже собственной руки, вытянутой вперед. Уже достаточно давно голод терзал желудок жуткими спазмами. И, сидя на ледяном, каменном полу, Кэт со стоном раскачивалась из стороны в сторону. От удушающей безысходности ей хотелось драть на себе кожу и лезть на стену, что она и дела, совсем недавно. Тяжело дыша, девушка ощупывала камни в надежде отыскать какие-либо лазейки, ибо из удивительных историй о замках она помнила, что старинные строения скрывают множество потайных ходов. Однако Кэтрин, прилагая неимоверные усилия, лишь расцарапала себе руки, но так ничего и не обнаружила.

   Чем дольше Кэт находилась взаперти, тем больше мечтала о смерти. И голод непременно завершит свое дело, если только графиня не объявиться раньше. Но возможно, воспаление, охватившее рану, опередит всех. Дикий озноб мучил ослабевшее тело девушки, переходя в нестерпимый жар. В полуобморочном состоянии Кэтрин дрожала, лежа на полу. В какой-то момент, слез не осталось, и она уже не могла проклинать свою судьбу. Кэт всегда считала себя смелой и сильной, до тех пор пока захватившие ее в плен мрак, голод и болезнь не сломили бунтарский дух.

   Когда девушка уже не могла поднять головы, неожиданно раздался скрип двери, но у нее не хватило сил посмотреть, кто явился. Кэтрин не шевелилась и лишь краем глаза видела, как рыжий свет от лампы пляшет по каменному полу, отражая тенью силуэт вошедшего.

   - Поднимайся, - брезгливо скомандовал мужской голос.

Но девушка не смогла ему ответить, а лишь мотнула в ответ головой. Тогда мужчина, выругавшись, наклонился к ней и рывком поставил на ноги. И не удержавшись на месте, Кэтрин снова осела.

   - Рано помирать, - усмехнулся незнакомец, лицо которого Кэт не могла разглядеть из-за помутившегося взгляда. - Главное веселье еще впереди. Стой ровно, если не хочешь получить затрещину.

   Девушка выпрямилась и, призвав на помощь все свои силы смогла с трудом устоять. Нет, она не испугалась угрозы, звучавшей в словах этого человека, просто хотела поскорее прекратить свои мучения.

   Каждый шаг болезненной резью отзывался во всем теле, и даже тусклый свет лампы выжигал глаза, привыкшие за время заточения к темноте. Мужчина, не церемонясь, тащил Кэтрин за шиворот, но ей до этого не было никакого дела. Липкое, грязное платье льнуло к телу, а когда ткань натягивалась, девушка чувствовала, как та прилипла к ране и отрывалась вместе с кожей. Боль новой вспышкой пронзила мозг, но сил на стоны и крики не осталось; она лишь кусала губы, еле переводя дыхание.

   Мужчина выволок Кэт на улицу, и девушка зажмурилась, ослепленная ярким солнечным светом. Оставшись без поддержки, пусть даже и грубой, но все же необходимой в ее измученном состоянии, она повалилась на влажную землю. Свежий, прохладный воздух щипал ноздри, наполняя легкие жизнью. Но, несмотря на то что голова немного просветлела, глаза все еще не желали видеть. Зато уши прекрасно слышали голоса людей. Разлепив опухшие веки, Кэтрин попыталась рассмотреть происходящее, но, кроме расплывчатых силуэтов, не смогла ничего определить.

   - Сегодня эта тварь, - раздался громкий голос Эйбута, - последует за господином, жизнь которого отняла.

   Осознав всю суть сказанного, Кэтрин сжалась. Она хотела было крикнуть, что это неправда, что произошедшее случайность, но пересохшее горло издало лишь жалобный хрип.

   - Но прежде дрянь прочувствует ту боль, которая ей и не снилась, - снова трезвонил управляющий. И Кэт уловила в его тоне нотки удовольствия. Мерзавец явно наслаждался происходящим.

   - Поднять ее, - разнесся хриплый голос графини, напоминающий карканье вороны.

   Кэтрин тут же поставили на ноги. Глаза, немного привыкшие к свету, теперь могли различать силуэты людей. Перестав дышать, Кэт увидела, как к ней приближается черное пятно. И ей не нужно было четко видеть женщину, ведь она всем своим существом знала, что это – Эдит Дельмас.

   Графиня остановилась напротив пленницы, и откинув черную вуаль с лица, с презрением прошипела:

   -  Безродная тварь, ты отняла у меня самое дорогое – моего мальчика, мою жизнь, мой смысл. Ты сдохнешь в муках, но даже этого для тебя слишком мало. Твое ничтожное существование ничто по сравнению с его жизнью! Но не надейся, даже на том свете ты не сможешь найти покоя – в скором времени я отыщу тебя и там.

   Прозвучала громкая пощечина, и Кэтрин устояла на ногах лишь благодаря рукам, крепко сжимающим ткань вместе с волосами на шее.

   - Я собственными руками вытащила кинжал из сердца Габриэля и с огромным удовольствием вонзила бы в твое, но нет, это будет слишком легкой смертью, - голос госпожи дрожал от гнева и ненависти, так что Кэтрин ни на секунду не усомнилась в ее словах.

   - Сто плетей, двести, триста, - прокричала графиня, вновь ударив Кэт по лицу. - Забей мерзавку до смерти, пусть захлебнется собственной кровью, а на ее теле не останется ни одного живого места. Раздеть тварь!

   После этих жутких слов с Кэтрин резко сорвали платье. Девушка застонала, почувствовав, как ткань прилипшая к ране, нанесенной Габриэлем, оторвалась снова заставив порез кровоточить. Но никто больше не услышал этого жалобного, обреченного всхлипа. Собравшиеся крестьяне были слишком захвачены азартным зрелищем. Они кричали, оскорбляли, плевали в приговоренную к смерти девушку и швыряли в нее все, что только им попадалось под руку. Но Кэтрин не ощущала ни боли от камней, врезающихся в кожу, ни стыда от того, что предстала пред этим сбродом полностью обнаженной. Она прощалась с жизнью, отстранившись от происходящего. Преодолевая резь в глазах, Кэт подняла свой невидящий взор к солнцу, понимая, что созерцает его в последний раз.

   Ее потащили в центр кричащей толпы и уложили животом на холодный камень. Мысленно Кэтрин молилась, чтобы это холод заморозил ее сердце, так пылко и отчаянно вырывающееся из груди. Она всей душой сожалела о смерти Габриэля, пусть даже тот ее и заслужил. Девушка совершенно не хотела, чтобы ее руки обагрились его кровью, но и виноватой себя не считала. Произошедшее случайность, жуткое стечение обстоятельств, но этого ей теперь не доказать. Да и вряд ли раньше кто-то стал бы ее слушать?! Таким, как она, не дают слова, они виновны уже самим своим рождением. Особенно она, видимо, от судьбы не убежишь. Напрасно старалась ее покойная мать, скрыть существование дочери, дабы уберечь от жестокой участи. Видимо тому, кому смерть предречена еще до рождения, не суждено жить...