Теологические споры бушевали, словно лесные пожары, а под их дымовой завесой менялся мир: естественно, не в одночасье, а с медленной необратимостью солнечного затмения или впитывающихся в промокашку чернил. Обещанный конец света не наступил, но повсюду писались новые заветы и почковались новые религии. Для представителей моей профессии возникли головокружительные возможности карьерного роста. Даже карту Лондона составили заново, что для подобных мне стало самым сложным для восприятия новшеством.

Следует отметить, что родился я на севере, за двести миль от «Дыма»,[5]так что Лондон воспринимаю, как чужак, мелкими порциями данных, накопившихся за последние двадцать лет. Мысленно я представляю город клеткой разноцветных змей: оранжевую, переплетенную с зеленой и синей, как на развороте «Желтых страниц». В середине, там, где находится самая крупная змея, она же королевский питон, она же Темза, — так называемая нулевая зона. Призраки не в силах пересекать проточную воду, даже звук ее не любят. Демоны помладше и оборотни тоже к воде не приближаются, хотя это мало кому известно. В общем, река — место вполне безопасное, если только по какой-то причине специально не ищешь встречи с мертвецами.

Несколько улиц в любом направлении — главное, чтобы Темза скрылась из виду, — и попадаешь в город, считавшийся крупным населенным пунктом с тех самых пор, как в каменном веке Гог и Магог сидели на холмах и бездельничали. В разграбленном войной, разрушенном революцией, растерзанном пожарами и чумой Лондоне на каждого живого человека приходится по двадцать мертвецов, а в самой старой части города, то есть в центре, соотношение еще более угрожающее.

Вообще-то картина не такая мрачная, как кажется: далеко не все погребенные встают-из могил, некоторые спят себе спокойно. Большинство проснувшихся остаются на месте, а не бродят по миру, сея среди живых панический ужас. В основном призраки прикованы к месту гибели, за ним идет место похорон, что превращает городские кладбища в сущие трущобы. Зомби — духи пространственно еще более ограниченные, то есть ютящиеся в собственном мертвом теле, а что касается луп-rapy, то есть оборотней и подобных тварей… ну, к ним мы еще вернемся. Но порой призраки выходят погулять, гонимые любопытством, беспокойством, одиночеством, скукой, озорством, недовольством, злобой, заботой, страстью — то есть незавершенным делом, которое не дает спокойно ждать неведомо-далекого Судного дня.

Простите, я рассуждаю о мертвых так, будто они обладают человеческими чувствами и мышлением. Очень распространенная ошибка, У каждого профессионала на этот счет свое мнение. Призраки — отражения в кривом зеркале, искаженные отзвуки прошлых эмоций, залежавшихся дольше срока годности. Порой у них сохраняются проблески сознания, побуждающие на простые и решительные действия, но так бывает далеко не всегда. «Считать призраков людьми — большое заблуждение» — вот основное правило, которым руководствуются охотники за привидениями. Сентиментальный антропоморфизм — не лучшее качество в моей работе.

Осталось у призраков сознание или нет, тесное общение с ними может оказаться пренеприятным, а то и душераздирающим. В таких случаях нужны профессиональные борцы с нечистью: и официально работающие при церквях (в подавляющем большинстве либо идиоты, либо фанатики), и — фринлансеры вроде меня, действительно знающие свое дело.

Мое призвание четко, обозначилось сразу после шестого дня рождения, когда, устав спать на одной кровати с сестренкой Кэти, годом раньше погибшей под колесами грузовика, я прогнал ее, выкрикивая самые непристойные стишки, что слышал на детской площадке. Знаю, знаю… Вряд ли существует на свете отравленный потир, на котором было бы четче и яснее написано: «Опасно для жизни»!

Но разве многим предоставляется шанс выбрать занятие по душе? В школе педагоги по профориентации советовали мне пойти в гостиничный бизнес, вот я и занимаюсь изгнанием нечисти.

Вернее, занимался. Сейчас я, так сказать, в отпуске. Полтора года назад сильно обжегся и снова играть со спичками пока не спешу. Решил уйти в отставку и ежедневно себе об этом напоминаю.

И вот теперь в трубке раздавался голос добропорядочного гражданина, который через темную лондонскую ночь взывал ко мне о помощи. Сперва возникло желание поскорее от него избавиться, затем — облечение: слава богу, он не пришел лично, на мне ведь наряд клоуна. С другой стороны, вторая проблема помогла бы справиться с первой.

— Мистер Кастор, у нас неприятности, — объявил мужчина с неподдельной тревогой и беспокойством в голосе. «У нас» — снобизм, или он имеет в виду себя и меня? Для начального контакта слишком назойливо.

— Очень жаль, — сказал я и, поскольку лучший способ защиты — нападение, заявил: — Увы, в настоящий момент у меня слишком много заказов, так что вряд ли…

Неловкий обман распознали моментально.

— Что-то мне не верится. Совершенно не верится, — перебил незнакомец. — По телефону вас не застать: я уже четыре дня звоню и все время слышу длинные гудки. Нет ни автоответчика, ни ящика для голосовых сообщений. Как же вы принимаете заказы?

В любое другое время столь обстоятельный отпор меня бы обрадовал. Клиент, который звонит целых четыре дня, явно заинтересован в том, чтобы меня нанять, и скорее всего воплотит свой интерес в нечто конкретное.

В любое другое время.

К чему лукавить, даже сейчас я чувствовал в груди знакомый трепет и волнение, будто стоял на десятиметровой вышке и смотрел в воду. Только на этот раз прыгать я не собирался.

— Пока новых клиентов не беру, — повторил я после чуть затянувшейся паузы. — Но, если вы изложите суть проблемы, я постараюсь направить вас к другому специалисту, мистер.

— Пил. Джеффри Пил. Я главный управляющий Боннингтонского архива. Видите ли, я звоню вам по личной рекомендации и не хотел бы прибегать к услугам третьей, совершенно не известной мне стороны.

«И напрасно», — подумал я.

— К сожалению, большего сделать не могу. — Швырнув на шкаф пачку писем, которые до сих пор держал в руках (глухое бум! наглядно свидетельствовало о его пустоте), я поднялся. Хотелось поскорее со всем покончить и уйти домой: вечер и так принес немало проблем. — Для чего вам нужен изгоняющий нечисть?

От этого вопроса мистер Пил завелся еще сильнее.

— Потому что у нас привидение! — В его голосе послышались истерические нотки. — Для чего же еще?

Я предпочел оставить вопрос без ответа. Зачем злить собеседника, тем более для непринужденной беседы ситуация не самая подходящая.

— Что за привидение? — Чем больше информации я получу от Пила, тем быстрее от него избавлюсь. В зависимости от того, что он скажет, смогу направить к компетентному специалисту, да еще и комиссионные заработаю. — То есть как оно себя ведет?

— До прошлой недели все было вполне безобидно, — чуть-чуть успокоился мой собеседник. — Точнее, ничего откровенно враждебного призрак не совершал, просто находился рядом. Понимаю, сейчас подобным никого не удивить, но это… — Пил запнулся, не в силах сказать то, что хотел, а потом попробовал еще раз: — Никогда с таким не встречался!