– Добрый вечер!

От удивления я не смогла сразу ответить на его приветствие.

– Я что-то не то сказал? – спросил он извиняющимся тоном.

– Нет-нет, – поспешила заверить я. – Просто я не ожидала, что вы говорите по-русски.

Француз невесело усмехнулся.

– Они тоже не ожидали, что я знаю русский. Только вы, пожалуйста, никому об этом не говорите, а то получится конфуз, – Ален приложил палец к губам и улыбнулся улыбкой заговорщика.

Я пообещала, что никому ничего не скажу, а если в кухню войдет кто-то посторонний, мы с ним можем с легкостью перейти хоть на английский, хоть на французский. На том и на другом языке я разговариваю свободно.

– Но это же чудесно! – воскликнул он и осекся. В кухню заглянули две девушки: та самая, которая задавала французу вопросы во время съемки, и высокая рыжеволосая в коротком блестящем платье.

– Ален, что вы здесь делаете? – спросила рыжеволосая по-русски. – Даша, переведи! – она повернулась к блондинке с пышными волосами.

Даша перевела. Ален ответил на английском, что искал на кухне прохладительные напитки, которых не нашел на столе.

Даша перевела фразу до половины и запнулась. Я без задней мысли помогла ей, переведя вторую половину. Обе девицы воззрились на меня, и Даша спросила по-русски:

– Ты кто?

– Евгения Охотникова, телохранитель Анны Горенок.

Мой ответ вызвал у девушек еще большее изумление.

– Телохранитель? Лайза, – обратилась Даша к рыжеволосой, – с каких это пор у нашей Аннушки завелись телохранители? Или это шутка? Это шутка? – девушка повернулась ко мне.

– Нет, как раз все очень всерьез, – ответила я и показала спрятанную под пиджаком кобуру. Девушки ахнули и сразу забыли о французе. Они повернулись так, что визуально исключили его из круга общения и занялись мной вплотную. Мне пришлось ответить на добрый десяток вопросов, касающихся моей подготовки и образа жизни. Пока они удовлетворяли свое любопытство, Ален открыл холодильник, нашел там бутылку спрайта, налил два стакана и протянул мне один, игнорируя увлеченных разговором теледив.

Я взяла стакан и поблагодарила Алена по-французски.

Он ответил, что его внимание не стоит благодарности, и спросил, когда пришедшие закончат задавать мне вопросы. Я ответила, что это, возможно, надолго, на что он спросил, не хотят ли они снять сюжет со мной.

– Это исключено, – сказала я по-французски и снова повернулась к Даше и Лайзе.

– Вы мне нравитесь, Эжени, – сказал француз на родном языке. – Можно я как-нибудь приглашу вас посидеть в кафе?

– Конечно, можно, – ответила я также по-французски.

Он попросил у меня номер телефона и протянул мне визитную карточку. Я вынула свой аппарат, набрала номер его сотового и подождала, пока он внесет мой номер в список адресов.

Все это время Лайза и Даша наблюдали за нами, приоткрыв рты. Потом Лайза сказала:

– Даша, пойдем отсюда, нашего француза, похоже, увели, – и повернулась к выходу из кухни.

В этот момент в кухню вошла Анна, успевшая хлебнуть шампанского, и потому веселая и разрумянившаяся.

– Все, Женя, нам пора домой.

– Уже уходите? – спросил Ален по-французски.

– Да, нам пора, – ответила я, поставила пустой стакан на стол и пошла вслед за Анной к выходу.

– До встречи, Эжени, – сказал француз, вливаясь в компанию телевизионщиков.

* * *

Как хорошо было ехать по городу, зная, что преследователи нас потеряли. Еще бы! Они даже не догадывались, что Анна теперь передвигается на моем «Фольке». Хотя, некоторые подозрения у них должны были остаться: они видели, что я поставила «Форд» в гараж, а сама уехала на такси. Завтра они возобновят слежку, но это будет завтра. А сегодня я могла расслабиться, пока в зеркале заднего вида не просматривается грязный капот вишневой «Лады».

– Анна, почему такой ажиотаж вокруг дня рождения Лайзы? И вообще, почему Лайза? У нее есть русское имя? – вечеринка телевизионщиков произвела впечатление, которое я никак не могла охарактеризовать. То есть впечатление было, и в то же время я не чувствовала обычного подъема, который испытывает человек, соприкоснувшийся с чужой радостью.

– Ее зовут Лиза, Елизавета. Но в титрах она Лайза, так решил режиссер. – Анна отвечала неохотно, видимо, подобные вопросы задавали постоянно, и ей надоело на них отвечать. – А ажиотаж из-за того, что Лиза-Лайза – дочь министра культуры, Евгения Михайловича Преснякова. И ведущей «Вечернего Тарасова» она тоже стала именно поэтому, – у моей подопечной настроение было тоже отнюдь не радужным. Может, она думает о своих преследователях?

– Анна, а ты заметила, что за нами сегодня нет хвоста?

– Хвоста нет, потому что они не знают, что я еду с работы на другой машине. Наверняка они ждут нас около дома, а завтра опять будут нас пасти, – моя подопечная не испытывала иллюзий насчет бандитов.

Тем временем мы подъезжали к дому Анны. Я припарковала машину неподалеку от подъезда, обошла ее и открыла дверь со стороны пассажира. Анна вышла, захлопнула дверцу, подождала, пока я поставлю машину на сигнализацию, и в моем сопровождении вошла в подъезд.

– Подожди, я проверю почту, – бросила она, взбегая по лестнице к почтовым ящикам. Она вынула ключи, отперла маленький висячий замочек и застыла, вынув из ящика большой, вчетверо сложенный листок. Развернув его, она повернула листок так, чтобы я видела его лицевую сторону. На листке крупными буквами было написано: «Никуда не ходи!».

– Что это может означать? – Анна повертела листок в руках и машинально сложила в несколько раз. – Чего они хотят?

– Они хотят, чтобы ты никуда не ходила, а что это означает, мы, я думаю, очень скоро разберемся, – мне не понравилось это категоричное «никуда не ходи». Куда не ходи? Вообще никуда? А как же работа? Но мог быть и другой вариант: нас ждал какой-то сюрприз, увидев который мы могли захотеть обратиться в полицию. – Ну что, так и будем здесь стоять? – спросила я оторопевшую Анну.

– Да, что-то я сегодня торможу. Пойдем пешком? – спросила она. – А то я в последнее время стала бояться лифта, – и она стала подниматься по лестнице.

– Ладно, пошли, – сказала я и, обогнав ее на пару ступеней, пошла впереди. Так, на всякий случай. Когда мы подошли к дверям квартиры, оказалось, что кто-то там уже побывал: замок был взломан, а дверь аккуратно прикрыта.

– Нас обокрали, – ахнула Анна и прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.

– Спокойно, я войду первая, – сказала я, вытаскивая пистолет. Потом осторожно открыла дверь и медленно вошла, прислушиваясь к каждому шороху. С минуту послушав тишину, я поняла, что квартира пуста. Я на всякий случай прошлась по комнатам, заглянула в открытые шкафы и за занавески. В квартире царил ужасный беспорядок: на перевернутых стульях висели вытащенные из шкафов вещи, мелкие предметы были разбросаны тут и там, из компьютерного стола выдернули ящики, а их содержимое рассыпали на полу. Хаос был повсюду, даже в туалетной комнате. Я проверила квартиру и вышла в подъезд, где меня ждала моя подопечная.