Но очень скоро вино и возбуждающие порошки и таблетки привели его в клинику. Там, в перерывах между курсами лечения, он писал наркотическую музыку, отвергаемую театрами. Он ушел из семьи, написав Ольге прощальное письмо, в котором винился и просил его забыть. Исчез за границей. Ольге говорили, что иногда в провинциальных городах Америки появляются его неудачные мюзиклы.

Ольга снова осталась одна, молодая, бездетная, искушенная общением с разведчиками и богемными музыкантами. На даче одного влиятельного чиновника она познакомилась с генералом Окладниковым. Немолодой вдовец стал за ней ухаживать и вскоре сделал предложение.

Теперь она была генеральшей, и это ее забавляло. Она ценила мужа, ценила его деревенские корни, его заботу о ней, положительный, слегка пресный нрав. У них были разные интересы, но общий дом на проспекте Вернадского, в котором Ольга создала уклад, созвучный привычкам мужа. Генерал часто пропадал в командировках, Ольга иногда писала статьи об искусстве в немногочисленные элитные журналы. И сладостно вспоминала то чудесное время, когда носилась по автострадам Европы, посещая Прадо, Уффици, Лувр. Впитывала восхитительные мысли кумиров философии и искусства.

Она увидела, как к ней приближается хозяин дома, телемагнат Евгений Франк. Одетый в просторную малиновую блузу, в распахнутой рубахе апаш, он улыбался толстыми губами, отчего жирные безволосые щеки разъезжались, маленький лоб морщился, круглые глаза сжимались в рыжие щели. Его черные волосы ниспадали до плеч, и было видно, что он их завивает. Каблуки его башмаков были выше обычного, и он слегка вихлял бедрами, манерно растопырив пальцы рук. На лице его проступали синеватые тени, словно следы родовых пороков, которые он унаследовал от развращенных предков.

– Здравствуй, моя генеральша! – Он приблизился и поцеловал Ольге руку. – Твоя красота год от года наливается новой силой и женственностью. Поедем в Ниццу, поплаваем на яхте с друзьями?

– Зачем я тебе, Евгений? Ведь ты в своей утонченности преодолел грубые мужские пристрастия.

– Ты будешь статуя на носу корабля. Французские моряки, завидев тебя, станут отдавать честь.

– Я семейная женщина. У меня муж. Он любит, когда я утром подаю ему завтрак.

– А прежний твой муж не был таким скрягой и собственником. Ты была свободной. Жаль, что его нет с нами. Некому заказать хорошую музыку. Он понимал толк в психоделике. Представление, на которое я тебя пригласил, нуждается в наркотических звуках. Искусство – это всегда извращение.

Франк посмотрел на закрытые двери зала, где шли последние приготовления. Его ноздри втянули воздух, словно улавливали приторные дуновения. Отбросил манерным движением прядь, как женщина отбрасывает локон.

– Что нас ожидает? – Ольга кивнула на дверь.

– Это великий художник, великий маг Строгайло. Я все это время держал его в тени, но сейчас я даю ему свет. Он составит славу русского искусства. Хочу, чтобы ты о нем написала.

– В чем его гениальность?

– Ты помнишь прелюдию к сочинской Олимпиаде? Помнишь это явление из морской пучины Града Китежа? Когда вдруг всплыли стоцветные купола, шатры, колокольни. Волшебный град поднялся из черных глубин и полетел к небесам. Это была притча о Русском Чуде. О сокровенном обетованном граде, который всплывет из глубин истории и озарит чудесным светом всю русскую жизнь. Эту мистерию задумал Строгайло.

– Я помню, было очень красиво.

– Ты не поняла. Это было Русское Чудо. Он выкликал Русское Чудо. И оно явилось. Это Чудо – возвращение Крыма. Строгайло силой магического искусства вернул России Крым!

– Это твоя трактовка? Твой домысел? – Ольга недоверчиво всматривалась в пухлое, с синеватым оттенком лицо Франка. Франк слыл мистификатором, интриганом, опасным шутником, вовлекавшим в свои шалости множество степенных людей. Эти доверчивые простаки после завершения шутки выглядели обманутыми простофилями. Над ними смеялась пресса, смеялись сослуживцы, смеялось общество, в глазах которого они приобретали репутацию дураков. Ольге казалось, что Франк дурачит ее.

– Ты не поняла! Это лишь отчасти искусство. В большей степени это оружие. С помощью этого оружия можно управлять историей, менять ход исторических событий, обманывать историю, овладевать ею. С помощью этого оружия можно поднять революцию в Америке, распустить НАТО, присоединить Аляску к России.

– И это оружие ты разместил в своем доме? – Ольга кивнула на закрытые двери зала.

– Строгайло своими тайными знаниями, своей волей, силой своего искусства создает ловушки для времени, роет медвежьи ямы истории. Заманивает историю в эти ямы, и та проваливается, бьется в этих ямах, выкарабкиваясь, меняет свой ход. Все великие революции, военные походы, переселения народов были подготовлены магами, будь то еврейские пророки или эллинские философы. Строгайло изучал древние практики в Тибете, на Ближнем Востоке, в урочищах удмуртских шаманов.

– Ты хочешь сказать, что сейчас мы увидим нечто, что изменит ход истории? Быть может, развяжет новую русскую революцию?

– Как знать, как знать, – загадочно произнес Франк, сжав глаза так, что брови наехали на толстые щеки и лицо превратилось в ком голубоватого теста.

– Скорей бы это увидеть!

– Ждем приезда Феликса Гулковского. Ему это надо знать!

Феликс Гулковский был богатейший человек России. Один из немногих, стоявших у истоков российской власти, кто остался на плаву. Не канул в безвестность, не бежал от преследований, не покончил с собой, не прошел заточение и опалу. Он по-прежнему был приближен к Президенту, числился в его близких друзьях, влиял на его решения.

На первом этаже послышались гомон, громкие голоса, шум ступавших по лестнице ног.

– Кажется, Феликс! – Франк кокетливо отбросил с виска черную прядь, повернулся на каблуках и поплыл встречать гостя.

Феликс Гулковский был высок, болезненно худ, брит наголо, до стеклянного блеска. На лбу пролегало несколько продольных морщин, какие бывают в нотной тетради. Черные выпуклые глаза отливали странным золотым блеском, какой бывает на ягодах черной смородины. Нос был велик, заострен, с розовым пятнышком на конце, словно был оснащен прибором, прокладывающим владельцу маршрут. Тонкие губы двигались, перед тем как то ли зло оскалиться, то ли сложиться для слащавого поцелуя. Он имел победоносный вид не знавшего поражений полководца. Одни подобострастно бросались навстречу, чтобы пожать ему руку. Другие издали кивали в надежде, что будут замечены. Третьи из углов мерцали телефонами, стараясь запечатлеть звезду российского бизнеса и политики.

Франк кинулся ему на шею, и они картинно обнялись.

– Заждались тебя, заждались! – нарочито фамильярно говорит Франк, обнимая Гулковского за тощую талию.

– Ну где тут твой распрекрасный маг? Вечно у тебя аттракционы!

И они вошли в распахнувшиеся двери зала.

Гости проследовали за ними, растекались вдоль стен. Ольга стояла в тесноте, ожидая начала действа.