– Все в порядке. – Я поворачиваюсь к компьютеру. Надеюсь, она поймет намек. Мне нужно самой с этим разобраться.

– Помощь нужна?

– Нет, – механически отвечаю я.

Я наняла Фи на работу, но не очень-то ей доверяю, пусть она пока не давала поводов. По правде говоря, придя на «ТВ-6», она очень старалась завоевать мою дружбу, но в конце концов поняла, что я не иду на сближение. И не доверяю никому.

Это моя политика.

– Если это Бейл, то, может, мне замолвить за тебя словечко? – предлагает она. Я задерживаю дыхание, уловив подтекст. Она что – считает, что может быть мне полезна? Я уставилась на нее. Она накручивает прядь своих красивых светлых волос на палец, притопывает ногой и улыбается.

Намекает, что у нее особые отношения с Бейлом. Неужели она с ним спала? Но это же ужасно. Я смотрю на нее внимательно, она на меня – вызывающе. Ее светло-голубые глаза над высокими, точеными скулами на долю секунды задерживаются на мне, и она уходит. Она сногсшибательна. Ее мать норвежка, и Фи унаследовала ее скандинавскую самоуверенность и красоту. Она из тех женщин, у которых бисерные сумочки и браслеты кажутся модными, а не детскими. Пять футов десять дюймов, ни бедер, ни живота. Идеальная женщина, каждая хотела бы стать такой. Вообще-то Бейл любит пышных женщин, но… да он ни от какой не откажется. Может, они уже переспали.

Расспрашивать ее я не собираюсь, да и какой смысл? Правды она все равно не скажет. Даже если она с ним спала, то все равно не сможет на него повлиять, что бы она там себе ни думала. Но, возможно, он все еще пытается ее соблазнить. В таком случае я не могу позволить себе ее оттолкнуть. Она и вправду может принести пользу.

– Фи, стой-ка, мне и правда нужна твоя помощь. Объяви всем, что после ланча будет собрание. Устроим мозговой штурм, – улыбаюсь я.

Мы обе знаем, что улыбка помогает бизнесу. Она отвечает улыбкой, и мне легче. Может, она еще с ним и не спала. Обычно я чувствую такие пещи задолго до того, как они происходят. Предупредить ее? Не стоит. Она решит, что я или ревную, или слишком стара. Советы затем и нужны, чтобы к ним не прислушиваться.

Haш офис – огромное, очень высокое стеклянное здание. Оно вывернуто наизнанку, как Центр Помпиду, и кажется одновременно и модным, и обветшалым. За алюминиевыми столами от Конрана пьют диетическую кока-колу и бледный чай из автоматов. В горшках растут цветы и насыщают воздух кислородом, но я подозреваю, что борьба неравная. С тех пор как телестудии стали одним из немногих мест в Лондоне, где все еще разрешено курить, большинство считает, что это обязательно. Нас окружает густая дымовая завеса. Люди мало двигаются, в основном сидят за столами. То есть подлинной индустрии – завались, а коммуникаций маловато. Раз я собираю летучку, значит, дело серьезное. Сквозь стеклянную перегородку я вижу, что группа уже собралась.

Они стоят, словно кучка испуганных родственников у постели больного. Аналогия близка к реальности. Я приятно удивлена, что они так хорошо все понимают. Все вроде нервничают, но стараются выглядеть спокойными. Все – это Томас и Марк (креативная группа), Жаклин (секретарь), Диана (менеджер по маркетингу), Грэм (менеджер по спонсорам и рекламе), Дебора (помощник по связям с общественностью), Ричард (менеджер по стратегии и графику телевещания) и Фи. А так как мы работаем на телевидении, здесь они просто Том, Джеки, Ди, Грей, Дебс, Рики и Фи. А с Марком ничего не сделаешь.

Они переглядываются, пытаясь угадать, что за выражение я предпочту видеть на их лицах. Что же им, бедняжкам, изобразить? Профессиональную заинтересованность, индифферентность или радость пополам с оптимизмом?

На телевидении, видите ли, работают те, кто так и не сумел повзрослеть. Эти люди одеваются по-молодежному и выглядят болезненно худыми. Устраивать им головомойку – это искусство. Даже намек на попытку это сделать, даже нота превосходства недопустимы. Если честно, все они выглядят так, словно злоупотребляют наркотиками, курением и алкоголем. Они не просто выглядят легкомысленными, они и к делу относятся, будто они всего лишь студенты, для которых кризис – пустяки вроде неудачного эссе или отсутствия молока в холодильнике. Кризис – это землетрясение, голод и цунами? Ха. Эти люди считают катастрофой отмену караоке на Рождество, и знать не хотят о том, что падающие в течение двенадцати месяцев рейтинги – это и есть кризис. Даже если до них дойдет, что происходит, они будут пятнадцать минут биться в истерике, но это ничего не изменит. Обычно в разгар мозгового штурма или собрания кто-нибудь предлагает пойти в паб, чтобы снять напряжение. А по возвращении первоначальный предмет дискуссий уже забыт, все обмениваются впечатлениями и спорят, что лучше, хрустящий картофель с «Линнекер» и солью или с сыром с луком.

Я другая. Для меня работа – самое главное. Я никогда не прихожу на собрание, не прикинув, что скажу, как скажу, какой реакции от публики добиваюсь. Фи энергична, амбициозна и, кроме того, агрессивна и назойлива, – следовательно, от нее будет толк. Она и вправду сможет переломить ситуацию.

Я спала с Марком и Томом, хотя ни один из них не знает о другом. (К вашему сведению, Марк симпатичней, а Том лучше в койке. У него больше драйва.) Стало быть, удержать их внимание будет легко. Тем более что сегодня на мне обтягивающая майка и узкие джинсы, облегающие что нужно. С Греем я еще не спала, потому эта амуниция будет вдвое эффективнее. Дебс и Ди стараются поддерживать со мной хорошие отношения, так как я порой даю им свежую информацию о кондиционерах для волос или отчеты о неделях моды. А Рики – гей, он сам мне об этом рассказывает.

– Добрый день, – выдыхаю я.

– Добрый день, – мрачно соглашаются они. На долю секунды мне кажется, что они прибавят «мисс».

– Что это? – спрашиваю я, критически глянув на картонную коробку посередине стола, полную воздушных шариков, рождественских украшений, карандашей, пластилина, старых журналов, игрушек, клоунских носов, а еще там была чашка с каппучино.

– О, вот мой кофе, – говорит Ди, сунув руку в коробку и вытащив чашку. И громко прихлебывает, не замечая моего презрительного взгляда.

– С этим ясно. А для чего все остальное? – Страшно подумать, что Дебс снова осталась без няни, и ей пришлось привести на работу своего пятилетнего сына. Надеюсь, это не так – Бейл сейчас сильно не в духе.

– Это атрибуты творчества, – высоким голосом сообщает Фи, лучась энтузиазмом. Я смотрю на нее в ожидании более доходчивого объяснения. – Эти вещи стимулируют творческую мысль. – Даже если бы я не прочла биографию Фи, по этому замечанию становится ясно, что у нее было счастливое детство, она училась в лучшей частной школе и ее обожал отец. С чего бы еще так радоваться жизни? Но уж я испорчу ей настроение.

– Напомните мне, Фи, где мы работаем?

– На телевидении. – Она предусмотрительно озирается, не поняв, к чему я клоню.

– Вы согласны с тем, что телевидение можно считать сферой творчества?

– Да, но…

– Мы не какие-нибудь там консультанты по менеджменту, и нам не нужен пластилин, чтобы убедиться в том, что мы способны генерировать идеи.