Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мора поежилась. Обычно, замечая патруль в свои редкие вылазки на террасы, она предпочитала перейти на другой ярус. Темно-сиреневая форма неприятно ярким пятном выделялась на буровато-сером, сдержанном фоне Второго кольца. В гвардию шли такие же простые парни со Второго, как и те, с которыми встречалась или работала на фабрике Зикка, но они проходили особую подготовку где-то здесь, на границе с Первым, и размещали их тоже здесь, на верхнем ярусе Второго. Говорили, что лучше жизни, чем у гвардейца, нет, но это дорогого стоило. Зикка была уверена, что в обмен на комфортные отсеки, хорошую пищу и большие деньги у солдат забирают души. Она как-то пыталась с одним пофлиртовать – в ту ночь отцу пришлось забирать ее из участка, а мать чуть не поседела. Те, кто попадались в руки гвардии, могли и не вернуться.
Невольно отступив в сторону, Мора наткнулась взглядом на фабричную пневмолинию. Труба из серого металла, а за ней еще одна и еще – все они не только змеились по террасам до самого последнего яруса Второго кольца, но и уходили прямо сквозь заслон на Первое. Значит, производства распространяют свои товары не только по Второму? А может, на Первом вообще нет фабрик?
– Мора… – шепнула мама. – Пора. Не бойся.
Мора встряхнулась и перевела взгляд обратно на заслон. Разве она боится?..
По центру террасы шеренга солдат распалась, открыв взору арку из светлого металла. Проход преграждала все та же матовая пленка заслона, но в том, что эта арка – путь на Первое, Мора не сомневалась: рядом виднелся столбик идентификационного пульта, в который следовало вложить личную карту.
Кто же здесь обычно проходит? Квартум сидит на Оси и все решения выносит оттуда, с Первого кольца спускаться на Второе тоже бессмысленно, кроме как ученым, испытателям, каким-нибудь искателям приключений. Но эксцентричным чудакам с Первого кольца можно простить что угодно. А вот тем, что решает подняться со Второго… Даже гвардия со Второго, несмотря на свое особое положение, никогда не покидает своего родного кольца.
Мора нащупала в кармане арканитовую пластинку и крепко ее сжала. Интересно, можно ли ее сломать? Личные файлы со старой карты перенесли на новую, и вся история Моры теперь хранилась в этом блестящем прямоугольничке с единицей.
Забормотали переговорные устройства, а по ту сторону заслона задвигались неясные тени.
– Повторите, – бросил один из солдат на проходе. – Вас не слышно. Повторите.
– Код десять-три-ноль. Повторяю: десять-три-ноль, – забубнили из динамика.
Мора вытащила свою карту.
– Чтоб меня в Бездну, – услышала она тихий голос одного из солдат.
Он смотрел прямо на Мору, когда из идентификационного пульта вылетели какие-то голограммы. Переговорные устройства продолжали бормотать, а заслон в проходе как будто слегка истончился.
– Пройдите сюда, – подозвал ее гвардеец, указав на идентификационный столбик.
Мора вздохнула поглубже, оглянулась быстро на маму – та, закусив губу, коротко кивнула, – подошла к пульту и вложила карту в прорезь. В воздухе обрисовалась голограмма.
Мора прекрасно помнила день, когда снималась на свою голографическую проекцию. Ее заставили убрать волосы и смотреть вперед, а техник, который орудовал своими линзами и сканерами, так побледнел, что Мора почти разозлилась. В результате ее лицо на голограмме получилось еще уродливее, чем было на самом деле.
Мора оглянулась. Толпа у пропускного пункта колыхалась и перешептывалась, а мать смотрела куда-то себе под ноги. Мора еще крепче прижала к груди новую форму. Ей казалось, что сейчас на ней нет даже привычного потрепанного платья – перед всеми этими людьми она чувствовала себя голой.
Часть заслона, ограниченная сводами арки, зашипела и стала растворяться. Улица по ту сторону начала обретать контур. Шепотки в толпе стихли, и люди подались к проему, но полной прозрачности он так и не приобрел.
– Проходите, – буркнул солдат, не сводя глаз с Моры.
Ей показалось, что он не хочет ее пропускать – а может, дело было в ее пугающем лице. Мора забрала карту и оглянулась на маму. Хотела вернуться к ней, все же обнять – знала бы мама, как ей страшно! – но та сделала едва уловимое движение назад, и Мора только неловко сказала:
– Я… пойду?
Губы у мамы дрогнули, но она улыбнулась:
– Иди. И отправь мне сообщение, как устроишься. Поняла? Я буду ждать. Мне сказали, что письма могут читать, могут вырезать из них лишнее… Но переписываться не запрещают.
Мора кивнула. Оставалось надеяться, что она найдет на Первом мобуса.
– И еще… – Глаза у мамы заблестели. – Постарайся найти своих.
– Своих? – не поняла Мора.
– Тех, с кем ты сможешь подружиться. По-настоящему.
Мора нахмурилась:
– Да я даже на Втором таких не нашла, мам! Думаешь, это так просто? Как я найду их на Первом?
Мама качнула головой:
– На Первом или нет… Все у тебя получится.
Мора задохнулась. Но она же не Зикка. Люди не ее стихия! Она знала, что на нее смотрят и солдаты, и все эти любопытные, обступившие проход, но ей было уже все равно.
– Зачем ты мне все это сейчас сказала? Как будто мало мне этого переезда… Вот зачем ты сейчас это сказала, мам?..
– Поторопитесь! – резковато окликнул ее солдат.
– Иди, – кивнула мама.
Но Мора лишь мотала головой:
– Поверить не могу…
– Или проходите, или нет, – повторил гвардеец. – Я закрываю проход.
– Иди!
Мора, не ответив, обернулась к арке. Она чувствовала зависть зевак спиной – позади шептались, бормотали, кто-то присвистнул. На Первом – все, о чем только можно мечтать. Почему же так страшно? Почему Море кажется, что ничего у нее не выйдет?
Она посмотрела на маму еще раз, и та несмело ей махнула.
– Ну, тогда пока, – выдохнула Мора и шагнула под арку.
Воздушная пленка пропустила ее и прямо за спиной с шипением уплотнилась. Серое пятно – платье матери – и темно-сиреневые силуэты гвардейцев исчезли. Здесь по обе стороны от прохода Мору ждали другие солдаты – та же форма, та же выправка и отстраненные, цепкие взгляды, – и все же они казались совсем другими. Впрочем, гвардия Мору увлекла меньше всего.
Исчезли из-под ног листы металла, которые укрывали крыши-террасы на Втором, исчезли и ограждения. В нос ударил терпкий медовый аромат. Мору окружала зелень – целое зеленое море, испещренное крапинками алых, желтых и оранжевых соцветий; оно обступало со всех сторон площадку из темного камня, над которой колыхались челноки. Неужели это и правда небесные черепахи? У себя дома она видела их только у главной причальной башни, да и то издалека и почти что не взаправду. На Втором пользоваться челноками имели право только братья храмов, да и магистраль для движения была всего одна. Чаще всего она пустовала, и, поднимаясь к пропускному пункту, Мора с матерью просто пересекли ее по крутой лестнице, не увидев ни одной черепахи. На Втором кольце привычно было передвигаться пешком по террасам, и челноки казались Море какой-то непонятной, бессмысленной роскошью. Но здесь, на Первом, все обстояло совсем по-другому.