Нажала «отбой» и показала себе напоследок язык.

Мобильник, дрянь сенсорная, услужливо запел снова. Все ту же «Пачку сигарет». Определился все тот же номер. «Какого черта?!» — сердито подумала Юля и неприятным голосом проскрипела в трубку, что она слушает, слушает, Го-о-о-осподи, ну что еще вам угодно, Зоя Дмитриевна.

Это оказался ИванИваныч, отделенческий красавчик и любимчик дам. Юля мгновенно опознала его по характерному хрюканью: ИванИваныч давился смехом, давился, кое-что проглатывал, а кое-что выплевывал в эфир.

— Юлька, ты что меня не дождалась? Договаривались же, я для тебя всю ночь такую историю берег! Такую!

Вчера ИванИваныч с пафосом собирался на ежеквартальное собрание Ассоциации врачей общей практики, рассказывая всем случившимся рядом уместный анекдот: «В автобусе молодая девушка с неприязнью выговаривает пьяному в жопу мужчине в облеванном пиджаке: „Гражданин! вы у меня ассоциируетесь с грязной свиньей!“ Мужик без паузы ей отвечает: „А ты у меня… ацссаси… ацссаси…“»

ИванИваныч совсем еще немного похрюкал, Юля отчетливо представила его аккуратную прическу и красивое лицо, слегка небритое, по отголоскам какой-то моды.

— Короче, два с лишним часа безумного бреда. Председатель рвал на бороде волосы и рассказывал про нашего коллегу, врача-проктолога, эмигрировавшего в Америку, которая Соединенные Штаты, ну и после длительных мытарств и подтверждений дипломов начавшего, наконец, заниматься любимым делом— рассматривать анусы, теперь американские. И вот один американский анус так его поразил, не буду даже и пытаться угадать, чем, что он громко воскликнул на английском, разумеется, языке, но я буду переводить: «И что за идиот вас раньше лечил?!»

Юля, не расставаясь с голосом ИванИваныча, вылезла из машины и с наслаждением вдохнула. Утро чудесно пахло. Ничего особенного: прибитой вчерашним дождем пылью, нестарой еще листвой, исключительно плотским, сладким липовым цветом, нагретой собственной кожей и водой. Как так получается, что все хорошее обязательно пахнет водой?

— Вань, — решила она выяснить немедленно, — а почему все хорошее обязательно пахнет водой?

— Не все, не все! — совершенно не удивился он вопросу. — Вот водка, к примеру, пахнет спиртом. Ты меня там слушаешь? Или нюхаешь воду?

— Слушаю-слушаю, — кивнула Юля в никуда, — ты остановился на американском анусе…

— Да. Так вот. Пациент, не будь дурак, быстренько накропал жалобу в тамошнюю лигу сексуальных меньшинств, ну то есть врачей-колопроктологов. Мужика за нелояльные высказывания в адрес коллеги лишили лицензии, практики, в общем, всего того, чего можно лишить практикующего доктора в США, а его можно лишить многого. Ой, как многого можно его лишить! Несчастный попытался скрыться в старушке Европе, но добрая слава его преследовала и даже немного опережала. В конце концов, ничего ему не оставалось, кроме как «принять газ», цитирую.

— Ага, — Юля пожала плечами, — а мораль-то?

— Да-да-да! — обрадовался ИванИваныч. — Самое главное, это, конечно, мораль. Все это вещалось единственно для того, чтобы укрепить наше корпоративное единство, профессиональное братство и врачебную этику. Чтобы ух! Один за всех, и все за одного!

— Газа на всех не хватит, — скептически проговорила Юля.

— Я все сказал! — отрапортовал ИванИваныч. — Ну в основном, конечно. Давай, подруга, отдыхай!

— Ага, отдыхай, — проныла Юля, — я сейчас к своей старушке еще…

Внезапно калитка распахнулась, с шумом и скрипом, как от сильного пинка, допустим крепкой ногой в хорошем ботинке, и наружу выбежала Лилька в клетчатой майке с большим карманом на пузе и босиком. Карман украшала большая пуговица. В руках Лилька держала объемный мусорный мешок, стараясь по максимуму отдалить его от себя.

— Юля! — вскричала она как подраненная и схватилась за голову жестом отчаяния. Пакет с мусором рухнул у ее босых ног, мерзко шурша.

— Как хорошо, что ты уже приехала! — убежденно продолжала Лилька. — У нас тут черт-те что… прорыв безумия… Кошмар, что происходит! Мать одновременно в ярости, страхе и раздражении, собирается умирать, потребовала кислородную подушку. Еще бы искусственную почку запросила… Ты ведь пройдешь сразу к ней, да?

— Конечно, конечно, — уже на бегу подтвердила Юля.

— А кислородная подушка у тебя есть? — вслед проорала Лилька.

Розалия Антоновна любила утонченную ненависть, рафинированную шизофрению и прочие чудесные извращения. На высоте гнева она была прекрасна, индийская богиня Кали — яростная, с темным ликом и кроваво-красными глазами, в одной руке держит отрубленную голову, в другой — меч, две другие подняты для благословения, из разверстого в крике рта свисает язык, обагренный кровью невинных жертв. Нагота богини прикрыта лишь ожерельем из отрубленных вражеских голов, рук и ног.

Ловко размещая вздрагивающее от напряжения плечо (третье? четвертое?) в манжете тонометра, Юля терпеливо прослушала как персонифицированные проклятья — в адрес членов семьи Розалии Антоновны, так и просто проклятья, великолепные в своей искренности.

Орудуя фонендоскопом, Юля участливо кивала, безусловно соглашаясь со всем. Старуха казалась скорее забавной, чем неприятной. Продираясь через завалы и оползни слов, в большинстве своем непечатных, Юля начала понимать, что утром все-таки произошло что-то из ряда вон выходящее, и Розалия Антоновна бузит не просто из любви к искусству, что тоже, конечно, имело место быть.

Ругалась она великолепно, артистично, не повторяясь и следуя четкому заданному ритму, бесконечная мантра, жемчужные четки.

— Идиотки, лоботомированные кенгуру! Они своими членообразными извилинами вообразили, что могут усесться в моем доме, в моем парадном зале на самой на середине и жидко гадить на пол, извергать говно гейзером! В моем доме! В моем доме! Да что они без меня? Кто они без меня? Жирные жопоголовые курицы! Твари криворылые!

Речь, разумеется, шла о любимых дочерях.

Волшебное утро, окончательно решила Юля, чудесное просто.

— Розалия Антоновна, — подчеркнуто ласково проворковала она, — милая, давайте мы сейчас с вами немно-о-ожечко помолчим. Нам давление надо измерить. Нам лекарство надо принять. Капельницу наладить. Позавтракать. Столько дел! Давайте-ка, я вам подушку поправлю, как в прошлый раз, помните, вам было удобно?

— Да-а-а, — капризно протянула старуха, — помню-у-у-у, одну так, одну под руку… и вот здесь повыше, да…

— Ну вот. — Юля удовлетворенно оглядела тщательно прибранную воинственную старую даму.

Кто-то из лоботомированных кенгуру сегодня принарядил ее в новую элегантную ночную сорочку, более напоминающую свадебный наряд пеной кружев и снежной белизной. На шее — неизменный шелк, для контраста и дополнительного удовольствия сегодня — цвета пионерского галстука. В чуть приоткрытой двери появился глаз. Светло-светло-ореховый, любопытный. Глаз был, в общем-то, не сам по себе. К глазу прилагались ровные линии бровей над, параллельные им темные круги под, а также быстрый, любопытствующий, немного испуганный взгляд.