Конечно, Ната была той самой принцессой, а рыцаря играли по жребию. Неизменно спасавший ее становился на одно колено, но слов любви не говорили, по общему уговору, потому что мальчишкам по дворовому статусу не положено, а она «своя девчонка».

Откуда только ее не спасали! С деревьев, из сараев, с крыш тех же сараев, из старых развалин.

Принцессе по сюжету полагалось терпеливо ждать спасения, но Ната и терпение в то время не совмещались, поэтому она слезала с «трона» и принимала активное участие в собственном спасении. По мере того как все росли, менялись и атрибуты — вырезались мечи, латы и так далее.

Имя рыцаря было сложным, не выговоришь, так же как и у прекрасной принцессы, и они сократили его до первых букв — Ринк, а Наталью стали называть принцесса Ринка, постепенно сократив до Ринк, а его просто до рыцаря. По вечерам, когда их загоняли домой родители, мальчишки кричали ей на прощание:

— Пока, Ринк!

Даже сейчас, когда прошло миллион лет после детства, мальчишки при встрече все так же называют ее Ринк.

Он говорил довольно долго, требовательным, жестким, абсолютно начальственным голосом, давая кому-то указания.

Наталья не прислушивалась к его разговору, благодаря Господа за то, что Он дал ей время отдышаться, выйти из детских воспоминаний, ожиданий, унять свое взрослое сердце. Наговорить себе всего, что еще не успела, обругать за то, что расчувствовалась и… испугалась.

«Нервы и гормоны взыграли у девушки» — как говорит ее коллега.

Быстро запив дурные мысли водой, Ната подозвала официантку и попросила кофе. С рассольником ей сейчас не справиться.

«Бежать, как можно быстрее и дальше!»

Убежать она не успела.

— Да! Я перезвоню, — довольно жестко закончил разговор однофамилец ее рыцаря. — Что-то вы свой обед совсем не едите. Еще коньяку? — спросил он.

— А давайте! — махнув на все рукой, согласилась она, отпуская свое настроение вместе с нервами и гормонами на произвол судьбы.

«Рыцарь», он же по совместительству «партизан», в обыденном обращении именуемый Антон Александрович, разлил коньяк по рюмкам.

— Ну что ж, за Москву!

— За нее, красавицу! — поддержала Наталья.

Запив коньяк кофе, Ната закурила, и в который раз за сегодняшний день ее отпустило. Прямо американские горки, а не настроение.

«Что это с ней?.. — подумал Антон. — Услышала мою фамилию и смотрела так, как будто испугалась? С чего бы?»

Он не смог усидеть в купе, когда услышал, что она идет в ресторан, и потащился следом, хотя совершенно не хотел есть, разве что выпить.

Что-то с ним случилось, когда он столкнулся с ней взглядом.

От воспоминания о том, как она смотрела на него и, не отводя глаз, выпила эту рюмку, до сих пор холодило в груди, как обещание чего-то замечательного, радостного, как в детстве перед елкой на Новый год.

«Никакая поездная интрижка или курортный романчик с ней невозможны по определению, как говорит Дуб. И что я завелся, все это мне сейчас ну никакой кормой, ну никуда! Ввязываться во что-то серьезное я не могу — дела. Мне думать надо, а я вотуж полдня маюсь и даже прикидываю, с какого боку к ней подойти. Не до этого, Ринков, соберись!»

— Антон Александрович, я пойду, — вдруг засобиралась она, быстро затушив в пепельнице сигарету. — Есть совсем не хочется, пить тоже. Приятного вам аппетита.

— Спасибо. Но вы ничего не поели.

— Я еще ужинать приду. Благодарю за компанию! Вскочила, покидала в сумку телефон, сигареты, зажигалку, улыбнулась и почти побежала расплачиваться с официанткой. Рассчиталась, махнула ему рукой на прощание и решительной походкой пошла к выходу.

Антон посмотрел ей в спину и как-то в один момент увидел всю, как будто узнал, понял то, чего до сих пор не разглядел.

Она была невысокого роста, где-то метр шестьдесят два, довольно стройная, не худая и не полная, как говорится «в самый раз», с хорошей фигурой, ладненькая такая. Ноги, бедра, талия, грудь — все очень гармоничное, правильное и даже красивое. На ней был легкий, свободного, спортивного кроя костюмчик, подчеркивающий тонкую талию и обозначавший все остальное только намеком.

Высокая шея, правильной, красивой формы ключицы, коротко стриженные темные волосы. Не красавица, но выразительные глаза, улыбчивые губы, все вместе — очень живое, запоминающееся милое лицо.

Он как бы увидел ее и все то, что отмечал в течение дня по деталям, запоминал неосознанно, анализировал.

Увидел и понял. С ней что-то случилось сегодня, она все время напряжена: то острит, то убегает, то погружается в себя, а может, расслабилась, как бы отпустила себя — ведь к маме едет. Ему совершенно ясно, что она одна, без мужа, строит свою жизнь, скорее всего, помогает маме, а может, и кому-то еще.

Все это он понял за одно мгновение. Сразу. «Ну слава богу! Аналитик хренов — «специалист»!»

Он чувствовал, что со всего разгона вляпался в эту женщину, по ходу принимая и то, что даже его сверхинтуиция не может подсказать, получится у них или нет. Сейчас он абсолютно четко понял, что не может и не хочет бежать и ей не даст. Все, ворота закрылись до выяснения обстоятельств.

А у него, между прочим, дело, и хрен знает, как там все обернется. А решать сразу две задачи, и обе сверхсложные, — это вам не отдых, это полные кранты.

«Ладно, прорвемся, не впервой. Хотя так, как с ней, наверное, впервой. А я ее еще и не поцеловал даже, а уже планы строю и прикидываю, как все будет. Да, полковник, как же это ты проглядел?»

Аккуратно и тихо закрыв за собой дверь купе, он сразу посмотрел на Наталью. Она спала, отвернувшись лицом к стене и укрывшись простыней, — или делала вид, что спит.

Даша с мамой громким шепотом, чтобы не разбудить попутчицу, предложили ему, по обыкновению, чай. Антон вежливо отказался, лег на свое место, позволив себе еще немного расслабиться, почувствовать ее присутствие всего в метре от себя. «Все, теперь самое время подумать».

Звонок застал его, когда он уже выходил из офиса.

— Антоша, — задушевно пробасил генерал, — здравствуй, дорогой!

— Здравствуйте, Федор Ильич!

— Я опять не вовремя, отвлекаю? Ты же знаешь, я как смерть или беременность — всегда не вовремя, но неизбежно, — засмеялся генерал.

Федора Ильича, генерала ФСБ, бывшего непосредственного начальника Антона, называли в конторе Дед, хотя он был ненамного, лет на десять, старше Антона.

Он производил впечатление добродушного, веселого, шумного простачка, этакого мужичка, довольного жизнью и пытающегося осчастливить всех вокруг, все время сыпал присказками, анекдотами, любил посмеяться.

Внешне Федор Ильич соответствовал этому типажу — невысок ростом, плотненький, с розовыми щечками, небольшой лысинкой и пухлыми ручками.