Преданные инвесторы давно привыкли к изможденному виду Палмера. Болезненная внешность стала его фирменным знаком, ироническим символом кредитно-денежного могущества, которым этот хрупкий, мертвенно-бледный человечек обладал в мире международных финансов и политики. Численность армии его преданных инвесторов приближалась к тридцати тысячам, это был клуб финансовой элиты: вступительный взнос составлял два миллиона долларов, и многие из тех, кто десятилетиями занимался с Палмером инвестициями, теперь располагали состояниями, исчислявшимися девятизначными числами. Покупательная способность «Стоунхарт груп» была едва ли не безграничной, и Палмер эффективно использовал свое неимоверное экономическое влияние – эффективно, а порой и безжалостно.

Западные двери открылись, и из широкого коридора в патио ступил господин Фицуильям, который возглавлял также службу личной безопасности Палмера. Он держал в руках поднос чистого серебра, на котором лежал портативный телефон засекреченной связи. В прошлом господин Фицуильям был морским пехотинцем. На его личном счету было сорок два убитых. Впрочем, он обладал еще и острым умом и по окончании службы получил медицинское образование – оплаченное Палмером.

– Заместитель министра внутренней безопасности, сэр, – произнес господин Фицуильям. В холодной комнате и у него изо рта вырывался парок.

Обычно Палмер не позволял нарушать его покой в ходе диализа: это время он использовал для размышлений. Но сегодняшнего звонка Палмер ждал. Он принял телефон от господина Фицуильяма и выждал, когда тот покорно удалится.

Палмер поднес к уху трубку. Ему доложили о застывшем на рулежной дорожке самолете и добавили, что руководство аэропорта Кеннеди пребывает в недоумении относительно того, как действовать дальше. В голосе звонившего слышалось беспокойство; он произносил формальные фразы, но в этой формальности сквозила застенчивость ребенка, который с гордостью сообщает, что совершил хороший поступок.

– Событие крайне необычное, сэр, и я подумал, что должен незамедлительно сообщить вам об этом.

– Да, – ответил Палмер. – Я ценю такую любезность.

– Спо… спокойной ночи, сэр.

Палмер отключил связь и положил телефон на свои узкие колени. «Спокойной ночи», как же! Внутри острой болью зашевелилось предчувствие. Он ждал этого события. И вот теперь, когда самолет совершил посадку, – началось! Да еще так эффектно!

Придя в возбуждение, Палмер повернулся к большому телевизионному экрану на боковой стене и с помощью пульта, встроенного в ручку кресла, включил звук. О самолете пока ни слова. Ничего, ждать осталось недолго…

Он нажал кнопку интеркома.

– Да, сэр? – раздался голос господина Фицуильяма.

– Пусть подготовят вертолет, господин Фицуильям. У меня есть дело на Манхэттене.

Элдрич Палмер дал отбой и сквозь стеклянную стену воззрился на великий Чесапикский залив, черный, суровый, взмученный: там, чуть южнее, в его темные воды изливалась стальная лента Потомака.

Техники подкатили под фюзеляж баллоны с кислородом. К вскрытию корпуса при аварии прибегали в самом крайнем случае, когда испробовано все остальное. Конструкция всех коммерческих лайнеров предусматривала «зоны вырубки». У «Трех семерок» такая зона находилась в задней части фюзеляжа. В названии «Боинг 777-200LR» LR означало «long range», то есть дальнемагистральный. Это был коммерческий лайнер с предельной дальностью полета 17 тысяч километров при полном запасе топлива 200 тысяч литров, и горючее заливалось не только в обычные баки внутри крыльев, но также в три дополнительных бака, размещенных в заднем грузовом отсеке, – отсюда и необходимость в точно обозначенной «зоне вырубки».

Для вскрытия корпуса техники использовали систему «Аркэйр Слайс» – экзотермические резаки, почитаемые спасателями не только за их портативность, но и за то, что они работали на кислороде, исключая необходимость применять опасные вспомогательные газы вроде ацетилена. На то, чтобы прорезать толстую обшивку фюзеляжа, требовалось около часа.

Никто из тех, кто находился сейчас на летном поле, уже не рассчитывал на счастливый исход. От пассажиров и экипажа самолета не поступило ни единого звонка на номер 911. Ни один человек на борту «Реджис 753» не попытался дать о себе знать светом, звуком или каким бы то ни было иным образом. Ситуация была обескураживающая.

Фургон аварийно-спасательной службы Управления портов получил добро на выезд на летное поле, и вскоре машина со спецназом, подъехав, остановилась за прожекторами, заливавшими самолет ярким светом. Этих бойцов готовили для эвакуации мирных граждан из зоны бедствия, освобождения заложников, нейтрализации террористов и отражения их атак на мосты, тоннели, автовокзалы, аэропорты, линии метро и морские порты Нью-Йорка и Нью-Джерси. Они прибыли в кевларовой броне, вооруженные штурмовыми винтовками «Хеклер-Кох». На поле вывели двух немецких овчарок. Они внимательно обнюхали основное шасси – два набора по шесть огромных колес, – а потом принялись беспокойно бегать, задрав головы вверх: возможно, тоже почуяли беду.

На секунду у капитана Наварро мелькнула мысль: а есть ли на борту вообще кто-нибудь? Кажется, в «Сумеречной зоне» был эпизод, в котором самолет приземлился совершенно пустой.

Техники уже поднесли электроды к обшивке и приступили к резке, как вдруг одна собака завыла. Даже не завыла, а начала истошно лаять, крутясь на поводке вокруг кинолога.

Капитан Наварро увидел, что его водитель Бенни Чуфер показывает на срединную часть самолета. Он перевел взгляд вверх и заметил тонкую темную тень. Идеально гладкий бок фюзеляжа прорезала вертикальная щель – черная, чернейшая, чернее самого мрака.

То был люк аварийного выхода на крыло. Люк, который капитан Наварро не смог сдвинуть даже на миллиметр.

Теперь он был открыт.

Это не укладывалось в голове. Наварро даже не шевельнулся – зрелище словно пригвоздило его к месту. Может быть, какой-нибудь сбой замка или дефект дверной ручки… может, ему следовало приложить больше силы… а может быть – это ведь тоже не исключено, – кто-то наконец открыл люк…

…кто-то изнутри.

Чиновники Управления сидели в кабине и слушали запись радиообмена между Джимми Епископом и пилотом 753-го. Епископ по своему обыкновению стоял, ожидая, когда от него потребуются комментарии. Внезапно у гостей бешено затрезвонили мобильные телефоны.

– Самолет открыт, – сообщил один из парней. – Кто-то задействовал третий люк по левому борту.

Все вскочили и переместились к окну, стараясь хоть что-то разглядеть. Джимми Епископ тоже уставился из кабины на освещенный прожекторами самолет. Отсюда, сверху, люк не выглядел открытым.

– Изнутри? – спросил Калвин Басс. – И кто выходит?

Парень покачал головой, все еще не отрываясь от телефона: