— Сто граммов после вылетов полагалось?

— Конечно, но пьяными мы не летали. У нас был заведен порядок. В столовой стояли 3 стола — на каждую эскадрилью. На столах белоснежные скатерти, у каждого места прибор — вилка, ложка, стакан. Отдельно стоял стол командования, за ним сидели командир, замполит, начальник штаба и инженер. Если за столом хотя бы одного летчика нет, никто не имеет права начинать есть. Пришли на ужин, командир эскадрильи докладывает, что все в сборе, только после этого разрешают начинать. Старшина идет с красивым графином. Если эскадрилья сделала 15 вылетов, то в этом графине плещется полтора литра водки. Вот этот графин он ставит перед командиром эскадрильи. Комэск начинает разливать по стаканам. Если полные сто граммов — значит, заслужил, если чуть больше — значит, отлично справился с заданием, а недолил — значит, плохо летал. Все это молча — все знали, что это оценка его действий за прошедший день.

— Сколько вылетов делали в день?

— Бывало один, бывало и пять, но таких дней, когда по пять вылетов делали, у меня за всю войну два или три. В основном делали до трех вылетов. В оперативную паузу практически не летали. Что считалось боевым вылетом? Если самолет пересек линию фронта, то это боевой вылет.

— На «свободную охоту» выпускали?

— У меня было или 1, или 2 раза всего, и то так, случайно. Там другие эту задачу выполняли.

— Вы говорили, что вашего друга расстреляли в воздухе, — это практиковалось? И нами и немцами?

— Немцы иногда это себе позволяли. С нашей стороны я таких случаев не видел. Русский характер такой. Вот когда сбивали и он садился, то это всегда добивали. А вот так, чтобы на парашюте, не помню.

— На разведку погоды приходилось летать?

— Я не летал. На разведку погоды летали только опытнейшие разведчики, даже не каждого командира эскадрильи посылали. Как правило, летал или сам командир полка, или его заместитель, или один из опытнейших летчиков. Был у нас и метеоролог. Метеослужба — это великое дело. На своей территории специально ездили, находили местного жителя, который мог определять, какая будет погода. Ему бутылку поставишь, и он тебе все правильно расскажет.

— Чувство страха возникало?

— Перед полетом у меня чувства страха не возникало. Почему? Ну, во-первых, мы пацаны были. Чего нам бояться? А во-вторых, я же первое время летал с Решетовым. Мне с ним было не страшно. Самолет противника заметить очень сложно. Его хорошо видно только на контрастном фоне — например, белых облаков, а когда погода непонятная, то очень трудно заметить. Вот у Решетова зрение было удивительное. Летим мы с ним, он говорит: «Мессера» справа впереди 15 градусов чуть выше нас». Я не вижу! Проходит какое-то мгновение, и появляются точки. Или он выходит из атаки и орет мне: «Гриша, смотри слева», и точно — слева на меня заходит немецкий истребитель, которого я там не ожидал! Так что в первых боях у меня появилась абсолютная, 100-процентная уверенность, что я с ним буду жить. Ну, а когда меня сбили и я посадил самолет, то понял, что смогу выкрутиться из любого положения. Так что страха не было, а вот настороженность была, особенно пока не увидел противника. Ну, а как только увидел, сразу другим человеком становишься, волнение уходит, остается только готовность к бою.

В архивных документах частей и соединений, в которых воевал Г.В. Кривошеев, отмечена только одна его воздушная победа: 21.02.45 в р-не Юж. Шютте в воздушном бою на самолете Як-1 лично сбил один Ме-109.

Источник:

ЦАМО РФ, ф. 31 гиап, оп. 273345, д. 1 «Сведения и отчетность о боевой работе полка» (за 1945 г.).

Сидят (слева направо): Коля Зонов - погиб в октябре 1943 г., Григорий Кривошеев, Вениамин Верютин - погиб в конце 1944 г., Гриша Куценко - погиб 8 мая 45-го, Семен Базнов - погиб в мае 44-го, Саша Ожерельев - погиб, ГСС Николай Выдриган - погиб в 1946 г., Иван Пономарев - умер в 1967 г., двое летчиков, не помню фамилии: были с нами мало - погибли, Иван Боровой - умер в 1956 г. Стоят (слева направо): ГСС Иван Пишкан - умер в 1972 г., ГСС Алексей Решетов - умер в 2001 г., Анатолий Рогов, Сергей Евтихов - умер в 1983 г., Николай Никулин, Борис Еремин, Николай Самуйлик - погиб в 1943 г., Сергей Филин, ГССФотий Морозов - умер в 1985 г., Виктор Ворсонохов, П. Газзаев, ГСС Игорь Нестеров-умер 21 мая 1991 г., Леонид Бойко-погиб в 1944 г., Иван Демкин, ГСС Валентин Шапиро.

Григорий Кривошеев (сидит слева)

Курсанты Качинской летной школы, бывшие одноклассники Семен Букчин и Григорий Кривошеев.

Семен Букчин рядом со своей «аэрокоброй».

Я родился в мае 1922 года в Молдавии. В 1930 году наша семья переехала в Крым, в Зуйский район. Отец был простым рабочим, человеком религиозным.

Мой старший брат Александр родился в 1912 году. Был секретарем райкома и погиб в партизанском отряде в Крымских горах в 1942 году. Средний брат Михаил был директором школы в райцентре, а в войну — моряком Волжской флотилии.

Рос я, как и большинство моих сверстников, идейным комсомольцем, и, когда в 10-м классе к нам в школу приехал инструктор Качинского летного училища — набирать курсантов, я сразу стал проситься «в летчики». Отобрали четверых, и, не закончив десятилетку, мы уехали в Симферополь, где следующие пять месяцев занимались в аэроклубе. Здесь я совершил свои первые полеты на самолете У-2. После окончания мне дали отпуск домой. Я приехал, а отец ушел молиться. Захожу в синагогу и заявляю отцу и его товарищам: «Нет вашего бога! Сколько раз летал, а его не видел!..» Отец очень страдал от этих слов.

В конце апреля 1941 года нас, в числе 250 человек, в основном крымчан, зачислили курсантами в училище.

Про «Качу», я думаю, тебе рассказывать не надо — училище с дореволюционными традициями. В нем на старших курсах учились Василий Сталин, сыновья Микояна, Тимур Фрунзе, сын Ярославского. Кроме того, первые дважды Герои Советского Союза Смушкевич и Кравченко учились именно в Качинской летной школе.