Наконец наступил момент, когда преподаватель Факультета иностранных языков остановился перед широкими воротами центра вербовки Легиона и начал мечтательно смотреть на них.

Сержант, командовавший нарядом, подошел к Джеймсу и спросил его, что он ищет.

— Иностранный легион — коротко ответил американец, который все еще держал карту в руках, как будто был на тренировке по спортивному ориентированию. Сержант осмотрел его с ног до головы и решил, что это лицо не является кандидатом в легионеры.

— Если вы ищете музей Легиона, месье, он находится в Обани. Здесь казармы, и мы не принимаем туристов. Обань — это небольшой город на окраине Марселя, поэтому, если вы так хотите посетить Музей Иностранного легиона, вам придется поехать на юг Франции.

Военный повернулся и направился в сторону ворот, но Джеймс последовал за ним со словами:

— Я ищу не музей, а именно казарму Форт де Ножен, где, согласно сведениям из Интернета, принимают кандидатов в Иностранный легион. Я здесь для того, чтобы попытать счастья в Легионе.

— Я хорошо расслышал? — резко переспросил снова сержант и посмотрел пронзительно на Джеймса. — Вы говорите по-французски лучше, чем я, и не выглядите как человек, попавший в беду, вы откуда?

— Из Соединенных Штатов, из Джорджии.

— Если бы вы были из русской Джорджии (Грузии), скорее всего, я бы вас понял, но кандидаты из США действительно редкость во время краха социализма. Еще более странным для меня является то, что вы говорите свободно по-французски.

— Я преподаватель французского языка.

— Это еще в меньшей мере объясняет, зачем вы здесь, но это не моя проблема, и меня это не касается. В последний раз спрашиваю, вы уверены, что хотите служить в рядах Иностранного легиона?

— Да, я уверен, — убедительный ответил Джеймс.

— Ну, дай мне свой паспорт! — Вдруг сержант заметно изменил вежливый тон. Он говорил уже не с заблудившимся туристом, а с кандидатом в легионеры.

— С этого момента каждый легионер — твой командир, и у тебя всего лишь одно единственное право — подчиняться приказам, каждый раз — с полной отдачей. В дальнейшем мы, а позже и комиссия в Обани, решим, годишься ли ты в легионеры.

Это был первый шаг на пути к новой жизни, которая не имела ничего общего с преподавательской деятельностью. Желание Джеймса стать частью истории Легиона была его сильнейшим мотивом. Кто-то со стороны с трудом бы понял Джеймса, но он чувствовал, что идет по правильному пути.

…Quinze ans on fait ce dur métier

A moin qu’un’ball’vienn’prend’pitié

De not’misère

Alors l’chacal’aiguise ses crocs,

En disant j’vais croquer les os

D’un Légionnaire.

Mais ça n’est pas admis chez nous

Un copain dit au bord d’not’trou

Quelqu’bout d’ prière,

Deux morceau d’bois en croix, un nom,

Qu’importe si c’nom là c’est pas l’bon

C’t’ un Légionnaire.

Луи-Филипп считал, что для легионеров, хотя показали они себя как ударные отряды, нет необходимости быть привязанными к Франции. Для короля они были обыкновенными наемниками, и единственное, что он им должен, это выплачивать им жалование. И так, несмотря на успехи в Алжире, легионеры были вынуждены вернуть флаг французскому королю, так как в 1835 году Легион был передан испанской королеве. Его миссия была защищать интересы двухлетней испанской принцессы Изабелл и ее регента Марии Кристины Бурбон-Сицилийской — матери инфанты. Другим претендентом на престол был инфант дон Карлос, которого поддерживало все население Каталонии, что делало задачу очень сложной.

Легионеры подчинились року молча. В первых боях в Алжире они создали то, что позже назовут «Духом Легиона». Солдаты уже гордились принадлежностью к колониальной армии и нашли новую родину и новую семью в лице своего полка.

Маршалл Месон отнял у них флаг, но не мужество, потому что парни, которым мало кто доверял, были горды служить своему Иностранному легиону. Миссия в Алжире сплотила батальоны, и они отправились в Испанию с одной целью — доказать свои боевые качества.

Армия Дона Карлоса уже видела себя победителем в этой гражданской войне, так как армия регентши Марии Кристины не была слишком надежной, но в один прекрасный день на сцене сражения появилась новая сила. Эту армию звали странно — Иностранный легион. Казалось, солдаты и офицеры этого легиона — мужчины, которые любили войну больше, чем свою собственную жизнь.

Уже зная о славе Легиона, один из самых жестоких лидеров Карлистов — молодой воин Мартинес — с нетерпением ждал встречи с этим пресловутым Легионом. Наконец наступил день, когда храбрые офицеры инфанта были посланы возглавить тысячную армию, которая должна была разгромить триста легионеров капитана Феррелля, охранявших одну из самых важных стратегических точек.

Сентябрь, ночное небо перед битвой было покрыто облаками. Все погрузилось в непроглядную тьму. Мартинес решил нанести неожиданный удар по противнику на рассвете, когда, как он считал, постовые будут усталыми и, возможно, уснут. Он прокрался в темноте со своей ротой, и когда приблизился к лагерю Легиона, поднял саблю и приказал своим людям броситься в беспощадную атаку, пока не перебьют эту банду наемников. Рота Карлистов атаковала фронтально лагерь Легиона, убежденная, что застанет врага врасплох, но когда испанцы подошли достаточно близко, они были ошеломлены несколькими залпами.

Легионеры ждали их в боевой готовности. Первый залп остановил атаку. Второй свинцовым ливнем с еще большей мощью обрушился на головы Карлистов, которые были не ожидали стрельбой легионеров. «Вперед!» — снова приказал Мартинес. «Разгромите эту банду ублюдков!» Новый приказ был заглушен третьим залпом, который вызвал всеобщую панику среди солдат. Они были в ужасе.

Легионеры были отличными стрелки и не промахивались. Они охраняли проход и не отступали ни на сантиметр. Штурм Карлистов продолжался шестнадцать часов, но не успел пробить оборону. Вечером все роты армии Дона Карлоса отступили, чтобы отдохнуть после этой страшной битвы. Офицеры-карлисты решили продолжить атаки лишь на следующий день.

Капитан Феррелль, однако, придерживался иного мнения. Полководец приказал своим людям атаковать. Легионеры вышли из своего укрытия и набросились, как звери, на роту Мартинеса, которая покинула поле боя. Карлисты были поражены мужеством иностранных солдат и не смогли ответить на атаку. Капитан Феррелль, однако, воин, который жил одними только битвами, и решил преследовать противника до конца. Карлистам были в кошмаре, утром их было, по крайней мере, в три раза больше, чем легионеров, и теперь эта «банда псов» преследует их. Как бы ни было стыдно, у них не было выбора, и они обратились в бегство.

Мартинес был одним из немногих, кто остался на поле боя. Он предпочел погибнуть с честью, чем быть покрытым позором. Пуля попала ему в плечо, и он упал на землю. Легионеры прошли мимо него и продолжали преследовать бегущих Карлистов. Мартинес увидел, что эти люди продолжили свою атаку, но без гнева, а совершенно спокойно, как будто это не было вопросом жизни и смерти. Тогда он понял, что он слишком недооценил этих храбрых иностранцев, которые сражались с гордостью львов. Перед тем как потерять сознание, он восхитился этими отважными людьми, для которых война была буднями.