– Да, – ответил Рейн, который поджидал ее у запасного выхода, – ты боишься?

– Немного. Боюсь, что мы нарушаем правила.

– Мы их не нарушаем, мы их расширяем. В правилах теперь есть еще пара пунктов: ходите в лес, когда он вас позовет.

– Как это «лес позовет»?

– Идем!

И они, включив фонарики, отправились в сторону леса.

Когда они достигли первых деревьев, то Рейн легонько остановил Лорену:

– Послушай! Это ветер, запутавшись в ветвях деревьев, обретает голос. Он несет тайные послания. Для тебя и для меня. Мы не будем заходить далеко. Просто выберем себе дерево и послушаем его пророчество.

– Это очень глупо. Слушать пророчества от деревьев.

– Все в жизни глупо. Или сложно? Многое, что кажется сложным на первый взгляд, – мы считаем глупым. Чтобы оправдать свое бездействие.

Ветер становился сильнее. Казалось, скоро начнется дождь.

– Даже птицы молчат. Это идеальное время, чтобы услышать деревья.

Рейн замер. Он поднял голову вверх и закрыл глаза.

      Лорена тоже закрыла глаза. Она не могла отделаться от чувства, что со стороны они выглядят, как сумасшедшие. Но, если так подумать, шелест листьев немного напоминает шипение, как язык, который ты не знаешь, находясь в новой стране.

Поначалу она даже хотела соврать Рейну, что услышала что-то. Но он заговорил раньше:

– Без тренировки, вероятнее всего, у тебя не получится что-то различить. Но, если ты захочешь, этот звук может превратиться для тебя во что угодно. Или ты можешь услышать того, кого давно нет рядом.

– Ну, это уже слишком странно. Я слышала, что есть медиумы, которые якобы говорят с умершими, если ты про это…то я мало во что верю.

– Однажды ты поймешь.

«Надеюсь, нет», – сказала про себя Лорена.

– Это все похоже на твою книгу «Сказки старого клена».

– Ты читала?

– Да. Нашла у нас в библиотеке. Там мальчик, на которого свалилось куча неприятностей, шел к клену, который рос возле его дома и тот якобы поддерживал его и давал советы.

– Ага. А ты знала, что в древней мифологии считалось, что клен – это человек, которого превратили в дерево? И если срубить его и сделать из древесины скрипку, то можно услышать, как человек, которого заколдовали, рассказывает все тайны, которые он узнал. Его же за это заколдовали. Ну, и еще жалуется на свою печальную судьбу.

– Сюжет не очень подходит для детской сказки, – улыбнулась Лорена.

– Почему же? Может, его кто-то расколдует в конце? Тогда это обязательно напечатают.

Вечером того же дня случился очередной круг. Доктор Радуга, как всегда, была слишком дружелюбна, но перед этим на обед в чай всем налили немного коньяка, поэтому группа была бодрее чем обычно.

Мариэлла с чувством описывала открытия вчерашнего дня, перебивая всех, кто хотел прервать ее длинный монолог. В помещении стоял гам, но доктор даже не пыталась вмешиваться, она, казалось, была довольна и приписывала это в свои заслуги.

Лорена смотрела на Рейна на противоположной стороне круга. Он молчал. Его, казалось, ничего не интересовало, он что-то писал левой рукой на клочке бумаги. Он был погружен в себя, будто только его тело здесь, а мысли где-то очень далеко. Изредка его губы что-то шептали, будто он диктовал сам себе. Его не смущала челка, которая падала на его глаза. Лорене впервые за долгое время захотелось сделать зарисовку. Нарисовать контуры и раскрасить их цветными красками.

Вернувшись в свою комнату, она нашла карандаши в столе и стала рисовать. Она аккуратно вырисовывала события этого дня. Себя, Рейна в лесу, слушавших деревья. Человека, которого превратили в клен. Перчатки с фонариками, которые соединяют свой свет в один большой источник.

Когда Лорена закончила рисовать, она поняла, что уже глубоко за полночь. И, кажется, сегодня она «забыла» поплакать.

Глава 4

Алтея следила за медсестрами и докторами, когда они появляются, откуда они выходят. Она притворялась, что читает «Трактат о бесконечной радости». Ее видели с книгой повсюду. Сидящей на подоконниках, в кресле в общем зале, и просто стоя в коридоре. Читающая Алтея была настолько привычным явлением, что никто из персонала уже не обращал на нее внимание.

Этим она умело пользовалась, чтобы выяснить необходимую для себя информацию. Так, однажды она заметила, что доктор Солнце периодически заходит в последнюю комнату в коридоре на первом этаже. Алтея знала, что там никто не живет, поэтому это показалось ей странным. Как-то проходя мимо в тот момент, когда доктор Солнце заходила, Алтея мельком увидела, что комнату используют как кладовую, именно туда отправляют все черные вещи, которые изымают у вновь прибывших пациентов.

В этот момент, пациент по имени Рассел рисовал разноцветный туман. До своего прибытия в призонарий, его туман был безрадостно серым. Здесь же медперсонал бдил за ним и его красками, не позволяя использовать привычные оттенки.

Его комната находилась как раз напротив упомянутой кладовой.

– Какая красота! – сказала Алтея, – а ты рисуешь что-то кроме тумана?

– Посмотри внимательнее, – Рассел отошел на пару шагов от картины, которую писал, – туман есть все. Он скрывает что угодно. В нем есть все ответы.

– Почему же он все еще не исцелил тебя?

– Потому что, если я исцелюсь, я перестану писать туман. А значит дверь в мир тайн для меня навсегда закроется.

«Кстати, о дверях», – подумала Алтея.

И как раз в это время доктор Солнце выходила из кладовой. И пока дверь не захлопнулась на магнитный замок, Алтея аккуратно подтолкнула туда «Трактат о бесконечной радости».

Незаметно пробравшись в кладовую, Алтея осмотрелась. Там было полно ремней, лакированных ботинок, носков, платьев и разной бытовой техники. В углу сидели совершенно жуткие черные плюшевые зайцы. На отдельной полке стояли в ряд черные фигурки шахмат. Все было покрыто легким слоем пыли, но кажется, чего-то здесь часто касалась рука человека.

Кожаные журналы в черном переплете лежали стопкой. Алтея взяла верхний и увидела имена, даты, какие-то каракули, из которых на первый взгляд было невозможно что-то понять.

Но уже в следующем журнале были свежие даты и знакомые ей имена.

Каждому была присвоена категория:

Алтея – безнадежна,

Мариэлла – безнадежна,

Рейн – безнадежен,

Рассел – безнадежен,

Лорена – потенциал. Ожидаемая дата начала 04.09.

Указаны были и даты истечения двухмесячного пребывания в призонарии. Напротив относительно недавно выписавшейся Нелли значилось:

«Потенциал». И далее 4 даты приема лекарств.

Алтее вдруг показалось, что она слышит шаги. Она быстро закрыла и убрала на место журналы. Потом, ожидая, что доктор зайдет, спряталась за висящей на вешалке объемной черной шубой.

Когда опасность миновала, никто не вошел,