class="p1">- Понимаю. Понимаю. Но не могу. Не имею права.- Это опять говорил военком.

Наконец дверь открылась. Вышел старик. И у этого вид угрюмый. Много лет старику для того, чтобы записывать его в ополчение.

Ушли подросток и старик из военкомата. А на следующий день, когда ополченцы явились на сборный пункт, смотрят, а там в строю ополченцев уже стоят и вчерашний подросток и вчерашний старик.

- Вот это да! - поразились люди.

Правда, у подростка с ополчением так ничего и не вышло. Заметили его. Вернули назад мальчишку. Война - не детское это дело. А вот старик так и остался вместе со всеми. Вместе со всеми и шёл он в учебный лагерь. Тут же двигались повозки со снаряжением.

- Дедушка,- обращаются к нему ополченцы,- да ты хотя бы присел на одну из повозок.

Сердится старик, негодует:

- Какой я вам дедушка! - Вскинул голову:-Я - боец! Я - солдат!

Самым удивительным оказалось то, что ему было даже не шестьдесят лет, как предполагали тогда в военкомате другие, и даже не семьдесят, а целых восемьдесят. Как раз летом 1941 года восемьдесят лет исполнилось. Так что был он даже не столько дедушкой, сколько прадедушкой. Каким он чудом попал и удержался в ополченцах, так никто и не смог понять. Однако имя и фамилию его запомнили - Иван Иванович Резниченко.

ЛОПАТА

Война есть война. Всякое здесь бывает. Лопата и та стреляет. Москва готовилась к схватке с врагом. Вокруг города возводились оборонительные рубежи. Рылись окопы. Создавались баррикады, завалы, возводились проволочные заграждения, устанавливались «ежи» и надолбы. Тысячи женщин, стариков и подростков брали в руки кирки, ломы, лопаты…

Длинной полоской уходит ров. Вот он прямо идёт, вот чуть изогнулся, коленце сделал. Пополз чуть на взгорье. Сбежал к низинке. Пересек оголённое поле. Ушёл за ближайший лес. Это противотанковый ров. Много их у границ Москвы. И этот. И чуть правее. И чуть левее. И дальше - за лесом. И дальше - за полем. И дальше, и дальше - перекрывшие горизонт.

Костя Незлобин - студент-текстильщик. В землеройной студент бригаде. Просится Костя в армию:

- Я в роту хочу. Я - в снайперы.

Не взяли Незлобина в армию. Слаб оказался зрением. И вот в землекопах теперь Незлобин. Вместе с другими копает ров. Девушки рядом, подростки, женщины. Старшим - старик Ордынцев.

- Объясняет Костя:

- Не взяли в снайперы.

- Тут тоже. Незлобин, фронт, - отвечает Ордынцев.

- Подумаешь, фронт, - усмехнулся Костя, - канава, ров.

- Не ров, а военный объект, - поправляет старик Ордынцев.

Только сказал, как в небе низко, совсем над землёй, над людьми, над окопом пронёсся фашистский лётчик. Бросил он бомбу. Открыл огонь.

- Ложись! - закричал Ордынцев.

Бросились люди на дно окопа. Переждали огонь врага. Трижды в тот день приходили сюда фашисты.

- Ну, чем же тебе не фронт, - посмотрев на Костю, усмехнулся старик Ордынцев.

Ночь опустилась над лесом, над полем. На отдых ушли отрядники. Рядом на взгорке стоит деревня. Расположились в уютных избах.

Только стал засыпать Незлобин, вдруг голос:

- Тревога! Тревога!

Вскочил Незлобин. Момент - на улице. Узнал, в чём дело. Оказалось, с воздуха сброшен фашистский десант. Проснулись люди. Бегут на поле. Промчались кони - наряд охраны. Вернулся Костя к избе, к сараю. Схватил лопату - вперёд, за всеми.

Бежит к окопам, где место сбора. А здесь девчата, а здесь Ордынцев. Вдруг с неба - солдат фашистский. Повис на стропах. И прямо в группу.

Не ожидали девчата «гостя».

- Ай, ай! - с испуга.

А Костя словно лишь ждал момента. Схватил Незлобин секиру-заступ. Фашиста в спину.

- А-а-а! - взревел десантник. Осел и рухнул. Лежит, раскинул руки.

Расцеловали Костю друзья-девчата.

- Снайпер, ну, право, снайпер, - сказал Ордынцев.

Отбили люди десант фашистов. Вернулись в избы, ко сну, к покою. А утром снова трубит побудка. И снова люди в суровом поле.

Смешались с фронтом тылы, обозы. Кругом девизом, кругом паролем:

«Врага не пустим!»

«Врага осилим!»

И взмах лопаты, как взрыв снаряда. И если надо, она копает. И если надо, она стреляет.

ТРИ ПРИЯТЕЛЯ С ВОЛХОНКИ

Гошка, Витька и Алёшка - три приятеля с Волхонки.

В дни обороны Москвы население города не только уходило в ряды ополченцев, не только помогало в сооружении оборонительных рубежей и укреплений. Все, кто мог, стали к станкам московских заводов. Жена заменяла ушедшего на фронт мужа, сестра - брата, старики - сыновей, подростки - своих отцов.

Круглые сутки, в три смены работали московские заводы. Всё, что необходимо фронту, выпускали тогда заводы: гранаты и мины, колючую проволоку и противотанковые «ежи», железобетонные надолбы, снаряды и другое вооружение, военное обмундирование и много-много другого военного имущества.

На одном из московских заводов и работали трое друзей.

Вот идут они с работы. Вот встречают их мальчишки. Все мальчишки на Волхонке обожают трёх друзей. Вот кричат привет мальчишки:

- Здравствуй, Гошка, здравствуй, Витька! Здравствуй, Лёшенька, привет!

Остановились ребята, улыбнулись:

- Нас не трое, нас четыре.

Сказали и пошли себе дальше.

Стоят мальчишки, смотрят подросткам вслед, поражаются:

- Где четыре? Как четыре? Где четыре, если три!

Верно - трое идут ребят. Три спины. Три головы. Четвёртой нигде не видно.

Через несколько дней снова мальчишки увидели трёх друзей. Озорно кричат мальчишки:

- Здравствуй, Гошка, здравствуй, Витька! Здравствуй, Лёшенька, привет!

Остановились ребята, опять улыбнулись:

- Нас не трое - целых шесть!

Сказали и пошли себе дальше.

Опешили вовсе теперь мальчишки, смотрят подросткам вслед, плечами худыми водят:

- Где же шесть, раз только трое?! Трое, трое! Где же шесть?

Снова прошло несколько дней. Вновь идут они с работы - три приятеля с Волхонки, три рабочих паренька - Гошка, Витька и Алёшка. Вновь мальчишки на Волхонке отдают друзьям салют:

- Здравствуй, Гошка, здравствуй, Витька! Здравствуй, Лёшенька, привет!

Остановились опять подростки, посмотрели на мальчишек и вдруг сказали (у мальчишек даже глаза вразлёт):

- Нас не трое, девять нас!

Ухмыльнулись мальчишки, на лицах улыбки глупые - как же понять?

Не мучили долго ребята мальчишек. Достали подростки свои рабочие книжки. Показали. В книжках нормы, в книжках цифры, сколько сделано за день. Вот рябит в глазах от чисел. Вот ещё графа - процент. Смотрят мальчишки: сто… сто тридцать… двести… триста.

- Ого-го! - зашумели мальчишки.

Пропали с лиц у мальчишек улыбки глупые. Ясность теперь