– А надо, чтобы были, – с ужасающей лаской в голосе сообщил лысоватый крепыш, не глядя на нее. Второй был худощавым блондином. Лицо его разглядеть не удалось, так как он тоже не собирался уделять внимание столь мелкому вопросу, как приготовление кофе, и на секретаря не реагировал.

Когда через час усилием воли Юлечка собрала мысли в пучок и достала искомое, шефы потребовали, чтобы весь штат задержался для собеседования.

«Штат» затих и начал судорожно готовиться к знакомству.

Уже по первым результатам собеседования стало ясно, что ничего не ясно. Эту фразочку выдал водитель Яша, после чего глупость начали повторять все, трясясь и надеясь. Шефы общались, задавали вопросы и выпроваживали народ со словами «большое спасибо, вы свободны».

– Я не понимаю, – икала Зинаида Семеновна, периодически присасываясь к огромной кружке с чаем для похудания. – Что значит «свободны»? До завтра или вообще?

– Вот и спросили бы там, чем нам тут своими риторическими вопросами нервы мотать, – огрызалась второй бухгалтер Лида. Раньше Лида никогда не позволяла себе подобного поведения, но перед концом света приоритеты меняются, а ценности переоцениваются.

Таня, считавшая, что она очень много сделала для фирмы и вообще – что без рекламы нет торговли, в душе готовилась к худшему. Но умирать решила с гордо поднятой головой. Поэтому в кабинет она вошла, как пионер-герой на расстрел, разве что в лицо врагу не плевала. Хотя нервы были на пределе, поэтому в случае чего могла и плюнуть.

Новое начальство сидело за столом для переговоров. Для каждого из собеседуемых у стены был поставлен одинокий стул. От приема веяло надуманным психологизмом и тягой к крутизне фильма «Основной инстинкт». Татьяна с независимым видом оглядывала сто раз виденную обстановку кабинета, кремовые жалюзи, которые выбирала вместе с Юлечкой, и носки собственных туфель. Взглянуть опасности в лицо не хватало мужества.

– А вы у нас специалист по рекламе? – мягкий баритон привел ее в чувство, и Татьяна все же отважилась посмотреть на шефов. Один, похожий на мудрую жабу, устало смотрел на нее бесцветными круглыми глазами. Его залысины торжественно блестели в свете сильной лампы, а съехавший на сторону галстук был похож на спящую змею. Второй… Лучше бы Татьяна на него не смотрела.

То ли долгое отсутствие мужчины так шарахнуло по нервам, то ли «пришла пора, она влюбилась…». Блондин с потрясающими голубыми глазами, ямочкой на подбородке и ослепительной улыбкой благосклонно улыбался, умудряясь одновременно смотреть и на ее лицо, и на грудь.

– Что-то народ у вас подобрался зашуганный, – сварливо вздохнул обладатель галстука-змеи. – Мадам, вы меня слышите?

– Я не мадам! – глупо и агрессивно ощетинилась Татьяна, сначала сказав, а потом уже осознав идиотизм собственной реакции.

– Действительно, Юрий Михайлович, это не мадам, это мадемуазель, – усмехнулся блондин, и от его смешка у Татьяны что-то лопнуло внутри. Она впервые поняла, что такое поджилки и где они находятся. Поджилки базировались в районе колен и локтей, и в данный момент они не просто тряслись, а вибрировали со скоростью отбойного молотка.

«Сейчас в обморок грохнусь, – подумала она, давя подбирающуюся к горлу тошноту и тщетно отводя взгляд от ямочки на подбородке блондина. – Лучше бы у него на подбородке был прыщ, а не ямочка. И вообще, что это за мужик, от которого тошнит?»

Блондин, не подозревавший, что вызывает у собеседуемой рвотный рефлекс, налег на стол и с преувеличенным вниманием начал ее разглядывать.

– Я в первую очередь переводчик, – весьма неожиданно и нелогично отмерла Татьяна, вернувшись к теме разговора, – а уже потом – рекламщик.

– Совмещаете, что ли? – с неудовольствием, как ей показалось, констатировал Юрий Михайлович. Безымянный красавец, наоборот, улыбался весьма одобрительно.

– Приходится, – подтвердила Татьяна, стараясь дышать ровно, а трястись – незаметно. Но ноги не повиновались, а правая, словно решив во что бы то ни стало досадить хозяйке, выстукивала шпилькой азбуку Морзе.

– То есть вам не нравится? – уточнил дотошный Юрий Михайлович.

Видение голодной дочери, бредущей по электричке с протянутой рукой, настолько приблизилось к реальности, что даже прозрачные глаза блондина не смогли отвлечь Татьяну от главного.

– Я горда тем, что работаю в этой фирме, – пафосно объявила она, испытывая чувство глубокого отвращения к мероприятию. – У меня есть ряд интересных идей рекламного плана. Надеюсь их осуществить, если будет не очень много переводов.

Татьяне даже понравилось, как она вывернулась из щекотливой ситуации. Лучше лишний раз нагнуться, чем быть сломанной и вышвырнутой. Тем более что другого места работы она так и не нашла.

Но сбить с толку Юрия Михайловича тоже было непросто.

– И что это вы переводите, позвольте полюбопытствовать? За какие такие заслуги у нас введена штатная должность переводчика? Ну да, что я спрашиваю. Ваши заслуги бросаются в глаза. – И он понимающе уставился на Танин бюст, хотя вышеупомянутые «заслуги» были тщательно упакованы в тесную блузку и прикрыты сверху пиджаком.

Блондин тоже посмотрел. Более чем одобрительно. И даже вздохнул.

От его взгляда по Татьяниному позвоночнику пробежало стадо мурашек, и она опять застучала каблуком. Чтобы унять омерзительную дрожь или хотя бы прекратить выбивать чечетку, Таня решительно встала и объявила:

– Рабочий день закончился полчаса назад. Я могу идти?

– Интересно, – противненько протянул Юрий Михайлович, – то есть сверхурочно вы оставаться не привыкли и не готовы пожертвовать личным временем на благо фирмы.

– При необходимости – готова, но сейчас я никакой необходимости не вижу, – даже на увольнение ей было уже наплевать. В ушах шумело, и упасть в обморок Татьяна предпочитала за дверью.

– Приятно было познакомиться, – бормотнул блондин таким проникновенным голосом, что Татьяна едва не расплакалась.

Не прощаясь, она вывалилась из кабинета в приемную, где томились коллеги.

– Что они с тобой сделали? – округлила глаза Юлечка.

– Приставали, – уверенно кивнул Яша, давно примеривавшийся к Татьяниному бюсту.

– Какой ужас, – с едва сдерживаемой завистью в голосе прошептала Зинаида Семеновна.

«Что это со мной такое? – в тоске размышляла Таня, молча продираясь сквозь плотный кордон сослуживцев. – Как девчонка. Да он же просто смазливый, самовлюбленный красавчик. Это не вариант. Такие кочуют по дамским сердцам, как асфальтовые катки, оставляя после себя только раздавленные всмятку надежды. Не мужик, а мышеловка. Но я не мышь!»

Видимо, она все-таки оказалась мышью. Маленькой, глупой и безнадежно влипшей в сироп голубых глаз обаятельного начальника.

Всю ночь Татьяна пыталась найти доводы в пользу того, что у нее нет такого мужчины, и к утру, следуя железной женской логике, стало ясно: лучше один раз быть обманутой таким, от которого трясутся поджилки и останавливается сердце, чем всю жизнь прожить гордой и неприступной.