Он сжал губы, в глазах защипало. Жюль был первенцем, но именно Паркер всегда играл роль старшего брата. Может, если бы это было не так, может, если бы он не брал на себя всю ответственность или перестал раз за разом покрывать Жюля, как он всегда делал, брат сейчас не лежал бы в морге.

Поток машин двигался медленно, затем впереди туристический автобус съехал на обочину, чтобы подождать, когда пробка рассосется.

Паркеру не хотелось думать о брате как о мертвом, он предпочел бы помнить его таким, каким Жюль был в лучшие времена – до того, как стал уклоняться от своих обязанностей, до того, как наркотики, выпивка и сомнительные женщины окончательно затуманили ему мозги. Куда легче сосредоточить мысли на женщине, остававшейся в номере Жюля, и обратить весь свой гнев на нее, а не размышлять о том, что у Жюля в любом случае не оставалось шансов.

Бедняга Жюль.

Паркер знал наверняка только две вещи. Во-первых, что его брат мертв. Во-вторых, что три дня назад Жюль улетал в Лас-Вегас всего через несколько часов после того, как они с ним крупно поспорили. Тогда, в пылу ссоры, Жюль пригрозил, что пойдет на все, чтобы заставить Паркера согласиться на продажу «Понтье энтерпрайсиз».

Пойдет на все.

Паркер несколько раз прокрутил в уме эту фразу, потом спросил себя, что побудило Маргарет («Зовите меня Мэг, пожалуйста») выйти за мужчину, которого она едва знала. Деньги? Перспектива изменить свою жизнь к лучшему? Обещание роскоши? Красивое обручальное кольцо?

Представив себе ее руку, Паркер нахмурился. На пальце у Мэг была всего лишь простая золотая полоска. На ее тонких, изящных пальцах это кольцо выглядело слишком скромно и ничем не напоминало роскошные кольца, которые Жюль дарил своим предыдущим женам. Разумеется, все женщины, с которыми Паркер встречался, стремились любой ценой заполучить кольцо на палец, но ни одна из женщин его круга – или круга Жюля – не удовлетворилась бы такой дешевкой. Может, Жюль пообещал очередной невесте фамильный перстень с бриллиантом и изумрудом, который в свое время любезно вернула сначала первая его жена, затем вторая? Наверняка он как-то обосновал свой выбор простого и дешевого временного кольца. Паркер не забыл, какое любопытство к семейной реликвии Понтье проявила его бывшая невеста. Во времена, когда Паркер, сам не понимая, как это вышло, оказался помолвленным с Рене Дюмон, Жюль развелся во второй раз и поклялся, что больше не женится. Вероятно, именно это обстоятельство заставило Рене поинтересоваться, будет ли ей вручено знаменитое фамильное кольцо.

Паркер поморщился и пристроил свой «порше» в хвост за очередным туристическим автобусом, занявшим средний ряд. Ему было крайне неприятно вспоминать, как глупо он повел себя с Рене. Помолвка с ней – единственный поступок Паркера, одобренный его матерью. Уже одно это должно было вовремя насторожить его и предостеречь от совершаемой ошибки.

Рене и другие женщины из ее социального слоя – социального слоя Паркера, если уж быть точным, – как правило, имели высшее образование и престижную работу. Однако как только представлялась возможность и удавалось заполучить обручальное кольцо на палец, они с легкостью меняли деловые костюмы на наряды от дорогих модельеров и белые перчатки, а детей поручали заботам круглосуточных нянь.

Но Паркер не хотел связывать свою жизнь с женщиной, которая лишь играет роль жены и матери. Ему нужна женщина, которая, став женой и матерью, будет заниматься этим от души, а не только для вида. Мать Паркера, светскую даму, вопрос, не чувствуют ли себя ее дети обделенными любовью, волновал куда меньше, чем, к примеру, то, кто напишет семейный портрет. Поэтому Паркер дал себе зарок, что скорее останется холостяком, чем вступит в брак такого рода.

В последнее время он встречался с женщинами своего возраста или даже старше, уже достигшими карьерных высот. Но с этими возникала другая проблема: для них он стоял на последнем месте в списке приоритетов.

– А ты, оказывается, жадный, – сказал Паркер вслух и улыбнулся. Это правда. Ему действительно нужно все: чтобы женщина любила его, и только его, ставила его во всем на первое место, но не требовала, чтобы он осел дома и вил семейное гнездо, полное детишек. Ему нужна такая женщина, которая не нагружала бы его непомерным количеством дел, мешающим при желании или по необходимости задержаться на работе. В свою очередь, Паркер инстинктивно чувствовал, что способен дать жене счастье, окружить любовью, даже боготворить ее. Весь жар души, который он вкладывал в работу, Паркер готов был перенести на женщину, которую полюбит.

Рене не понимала, почему он не откладывает дела, чтобы посещать вместе с ней многочисленные светские мероприятия, которые, как она заявляла, для мужчины его круга не менее важны, чем бизнес. Их последняя и окончательная ссора произошла из-за того, что Паркер забыл о своем обещании сопровождать Рене на бал-маскарад и уехал из города, чтобы решить кое-какие проблемы, возникшие на плантации сахарного тростника. Рене пришлось пойти одной, и она страшно разозлилась. На следующий день Паркер извинился, но Рене вернула ему кольцо, глядя на него с нескрываемой злобой в зеленых глазах.

Паркер все еще полагал, что ни Рене, ни все прочие просто не подходили ему, и, найдя соответствующую женщину, он достигнет необходимого равновесия в жизни. В прошлом месяце ему даже казалось, что он нашел достойную кандидатку. Люсиль достигла редких для женщины высот и занимала пост партнера-распорядителя в крупной адвокатской фирме – должность, на которую обычно принимают только мужчин, да и то не всяких, а из своих. Она работала чуть ли не по восемьдесят часов в неделю, но когда они с Паркером встречались за ленчем в будний день или обедали вместе в выходные, Люсиль не скрывала, что он интересует ее как мужчина. После трехнедельного знакомства Паркер пригласил Люсиль в ресторан «Людовик XVI» во Французском квартале. Люсиль не сводила с него глаз, держала его за руку, терлась бедром о его бедро под столом. К тому времени, когда Паркер привез Люсиль к дому в микрорайоне Уотерхаус, где находилась ее квартира, он уже не сомневался, что этой ночью они займутся сексом. Презервативы он захватил с собой и был готов к бою.

Сейчас, сидя за рулем и вспоминая сцену, разыгравшуюся в квартире Люсиль, Паркер то стонал, то хохотал в голос.

На то, чтобы ее раздеть, ему потребовалось не больше нескольких минут. Он поднял Люсиль на руки и понес через стерильную гостиную, устланную белоснежным ковром. Она прижалась к его губам в нескончаемом поцелуе. Паркер поставил ее на пол возле кровати и взялся и за пряжку ремня, и за молнию на брюках. Люсиль лежала на кровати в трусиках, лифчике и нейлоновых чулках, доходивших только до бедер, где их удерживали соблазнительные черные подвязки. Сняв брюки, Паркер стал расстегивать сорочку. Он очень давно не был с женщиной – потратил слишком много времени, пытаясь найти идеал.

– Сладкий мой, – пропела Люсиль, лаская пальцами ноги его промежность, – прежде чем пойти дальше, мы должны кое-что сделать.

– Верно. – Паркер сунул руку в карман брюк и выудил презерватив. – Не беспокойся, мы защищены. – Он подмигнул и надорвал пакетик.