Я собираю листья до тех пор, пока в мой маленький мешочек больше не вмещается, и мои руки не становятся полными. Я снова оглядываюсь в поисках Руха, но его по-прежнему нет и в помине. Я не могу позволить этому беспокоить меня. Он знает, что делает. В следующий раз я скажу ему, что, если он отправится в путь, ему нужно взять меня с собой. Мне тоже нужно научиться охоте.

Хотя нет смысла злиться из-за этого. И я, на самом деле, не такая. Я просто расстроена тем, что наше общение снова ухудшается. Это единственное, в чем я хотела бы, чтобы мы оба преуспевали. Есть так много вещей, которые я хочу ему сказать, и я вижу, что он хотел бы поговорить со мной больше. Мы приближаемся к этому, но нам обоим не терпится большего. Мысли о Рухе и словах, которыми я могу его научить, отвлекают меня, и я возвращаюсь в пещеру и раскладываю листья для просушки, прежде чем осознаю это. У входа в пещеру я вижу кучи морских водорослей, которые я собрала с пляжа, и тоже раскладываю их сушиться. Когда они высыхают, они затвердевают и превращаются в толстый тростник, который можно заплетать в косы и плести корзины, и мысль о том, чтобы сделать свою собственную корзину, волнует.

Место хранения. Кто бы мог подумать, что я буду так чертовски взволнована из-за хранения? Это сводит меня с ума.

Однако многое еще предстоит сделать, и я не могу сидеть сложа руки. С этой мыслью я приступаю к работе.

К тому времени, как я собираю последние пригоршни листьев и раскладываю их на меху возле моего крошечного костра, я понимаю, что уже почти стемнело.

Нет, зачеркните это, здесь темно. Небо такое яркое просто потому, что над головой сияют звезды. На улице совсем темно, и взошли луны. И до сих пор нет никаких признаков моей пары. Я была занята весь день, потому что сидеть у камина и беспокоиться не приносит мне никакой пользы, но он никогда не уходил так надолго. Я ничего не могу поделать, но немного паникую.

Ладно, очень много.

Я подхожу ко входу в пещеру, прижимая к телу меховые накидки, и осматриваю темный пляж. Руха нет. Что мне делать? Должна ли я схватить свое самодельное копье и отправиться в горы за ним? Темно, и по ночам выходят всевозможные странные существа, так что я не знаю, умная ли это идея. Но если он где-то там, раненый, я не могу просто оставить его и греть свою счастливую задницу у огня.

Я не знаю, что делать. Сидеть и ждать? Пойти за ним?

Я несколько мгновений обдумываю свои варианты, а затем тушу огонь. Я закутываюсь в меха, беру свое копье и отправляюсь за ним. Я пробираюсь к утесам, спотыкаясь в темноте о ледяные камни. Там есть небольшая естественная тропинка, которая ведет вверх через утесы к пологим зимним холмам, которые выше превращаются в горы. Я поднимаюсь на несколько ступенек, а затем останавливаюсь, прислушиваясь. Слышен шум, как будто кто-то идет по песку, хруст шагов.

Рух?

Я направляюсь обратно по тропинке к нему.

— Это ты, Рух?

Звук становится громче, и тогда я делаю паузу. На песке есть темная фигура, которая не является Рухом. Ни в малейшей степени. На самом деле, это похоже на какое-то ракообразное, но размером с земного крокодила… или больше. У него два щупальца с глазами на конце, и они поворачиваются ко мне.

Я издаю испуганный визг и отшатываюсь назад, сжимая свое копье. Существо убегает, как будто оно так же боится меня, как и я его.

Я смотрю вслед существу, сердце колотится. Мои руки скользят на копье, и ветер усиливается, бросая волосы мне в лицо. Меня охватывает чувство беспомощности. Я недостаточно знаю об этом мире, чтобы справляться со своим дерьмом в одиночку по ночам. Что, если этот краб не был самым большим существом на этом пляже ночью? Что, если следующий не убежит?

И я не знаю, где Рух. Что, если я отправлюсь в горы и никогда его не найду?

Вне себя от разочарования, я отступаю обратно в безопасность своей пещеры и разжигаю костер. Наши запасы навозной крошки тоже быстро иссякают. Это еще одна вещь, которую надо тоже добыть.

Однако все это не имеет значения, если Рух не вернется. Я не смогу сделать это сама. Я не могу жить на этом пляже одна. Мне нужна моя пара. Горячие слезы текут из моих глаз, когда я лежу рядом с огнем и жду возвращения моей пары.

Когда я снова просыпаюсь, уже утро.

Руха нет.

Огонь полностью погас, и сколько бы я ни ворошила угли, он не оживает, что просто расстраивает. Это означает, что я должна создать его с нуля, и часть меня задается вопросом, зачем я вообще беспокоюсь. Рух не вернулся. Он бросил меня. Я уверена, что это не нарочно — он бы этого не сделал, — что означает только одно. С ним случилось что-то плохое, и он не может вернуться сам.

Тогда я должна пойти и найти его.

Я заплетаю волосы в косу и надеваю кожаную одежду. Я обматываю свои ботинки дополнительной кожей, укрепляя их, так как горы более холодные и каменистые, а снег может скрывать всевозможные опасности. Я дважды проверяю наконечник своего копья, чтобы убедиться, что оно острое, и беру свой бурдюк с водой и последний из наших сухих пайков. Я не вернусь, пока не найду Руха.

— Я иду, детка.

Однако в тот момент, когда я выхожу из пещеры, я останавливаюсь.

Два мертвых двисти аккуратно разложены на небольшом расстоянии.

Озадаченная, я подхожу к ним, но они определенно мертвы. На их шерсти ледяная корка, горло и животы перерезаны во время охоты. Я опускаюсь на колени рядом с одним, и с него капает кровь, чтобы мясо оставалось вкусным. Рух, должно быть, сделал это, и эта мысль наполняет меня облегчением. Двисти не спускаются на пляж. За несколько дней, прошедших с тех пор, как мы здесь, я время от времени видела одного на гребне, но они не спускаются ниже. Я думаю, это слишком тяжело для их ног.

Подняв глаза, я осматриваю пляж, но там нет никаких признаков моей пары.

— Рух?

Мой голос эхом отдается от скал. Нет ничего, кроме тишины.

Я поднимаюсь на ноги и иду