– Так точно.

– Каждый день?

– Каждый день по будням и в выходные по спецвызову.

– Это мама такое придумала? – Я была совершенно растеряна.

– Она должна была проинформировать тебя и подготовить, как указано в памятке.

– Она ничего не говорила.

– Так… – озадаченно протянул он. – Ты же Вита? Котова?

Я кивнула.

– Тогда все верно. Идем. А то опоздаешь. – Он простер руку, указывая направление.

– Зачем вы будете ходить со мной в школу? Мама боится, что на меня кто-нибудь нападет?

– Понятия не имею, чего боится твоя мама. Об этом в моих инструкциях не сказано.

– А что сказано в ваших инструкциях?

– Что я должен привести тебя в школу, а потом вернуть домой.

– Значит, вы вроде как мой телохранитель?

– Сопровождающий, – уточнил он.

– А это платно?

– Я работаю на агентство.

– Ладно, хорошо. – Я пока не понимала, как к этому относиться. – Тогда перед школой мне нужно будет зайти в одно место.

– Ты идешь в школу.

– Вы не понимаете, мне очень нужно.

– Это не обсуждается.

– Но я не хочу.

– Это тоже не обсуждается.

– Не можете же вы меня насильно туда повести.

– Могу.

– Тогда я закричу, и люди вызовут полицию.

– Это нестрашно. У меня есть документы и допуски с предоставлением мне полномочий. Все бумаги подписаны твоей мамой. – Развернув меня за локоть, он легонько подтолкнул: – Давай шагай.

Весь первый урок я просидела уставившись невидящим взглядом в доску. Нанять какого-то человека, охранника, чтобы я не сбежала, – до такого еще нужно было додуматься. В этот раз моя мама просто превзошла себя.

Когда я вышла из школы, снова было темно, но Носков никуда не делся. Словно мрачная тень, он отделился от забора и последовал за мной, держась на небольшом расстоянии.

Прошли совсем немного, и на пересечении с узкой проезжей дорожкой я увидела Артёма. Как всегда, в тонкой куртке нараспашку и с облаком сигаретного дыма над головой.

Я бросилась к нему, и он, тут же подхватив меня, поднял:

– Всё, поехали пообедаем. Я за сегодня так напсиховался, что у меня проснулся зверский аппетит. Хочу борщ со сметаной.

– Нам надо поговорить.

– Конечно надо. – Он поставил меня на ноги. – Вот и поговорим.

– Только есть проблема. – Я покосилась в сторону приближающегося Носкова. – Видишь вон того человека? Мама наняла его водить меня из дома в школу и обратно. Он не разрешит. Я уже пыталась отпроситься.

– Чего? – Артём вскинул брови от удивления. – Водить? Типа как под конвоем?

– Ну да.

– Не разрешит он… Да кто его спрашивать будет?!

Крепко сжав мою руку, Артём потянул за собой.

– Молодые люди, остановитесь! – послышался сзади голос Носкова.

Артём резко обернулся и небрежно бросил ему:

– Ты свободен.

– Пожалуйста, отойди от девочки, – с механической интонацией произнес Носков.

– Чего-о-о? – Артём загородил меня собой. – Шагом марш отсюда.

– Ты, парень, лучше не нарывайся. Я при исполнении, и с целью ликвидации опасности имею право применить силу.

– Нет никакой опасности, – вступилась я. – Это мой друг. Артём. Не нужно никакой силы.

– Так, ладно. – Артём подошел к Носкову вплотную и, немного наклонившись, что-то тихо сказал.

Нетрудно было догадаться, что он предлагает деньги. Это срабатывало почти всегда, однако Носков лишь упрямо помотал головой.

– Ну и дебил, – бросил ему Артём и снова взял меня за руку.

Я не успела сообразить, как это произошло, но в ту же секунду Носков сбил его с ног и, заломив руку, уложил на землю лицом вниз.

– Перестаньте! – Я кинулась к ним. – Вы не имеете права!

Больно вцепившись мне в локоть, Носков повел меня в сторону дома. Заметив, что Артём поднялся и догоняет, он достал из кармана короткую черную палочку и показал ему.

– Приближаться не советую. «Шерхан». Девяносто киловатт. Через одежду бьет отлично. Нейтрализует противника на несколько минут.

Артём шел за нами, но ничего не говорил. Я лишь слышала его тяжелое дыхание и спиной чувствовала, как он взбешен.

Слезы застилали мне глаза, ноги подгибались.

Возле подъезда Артём крикнул: «Витя, не волнуйся. Я решу это!» – и я снова попробовала вырваться, но безуспешно. Носков довольно грубо дотащил меня до квартиры, попрощался с мамой и ушел. Я свалилась ей под ноги и разрыдалась. Но она даже не подошла ко мне. Сказала только, что суп на плите, и закрылась в своей комнате.

Я лежала в коридоре, не раздеваясь, до позднего вечера. Сначала рыдала, пока голова не начала раскалываться, а потом уснула. Проснулась вся мокрая от пота, с онемевшей ногой, и едва дошла до туалета.

Мама на кухне смотрела «Ютуб». А услышав меня, снова предложила суп.

Но есть не хотелось. Ничего не хотелось. Такого опустошения и безысходности я не испытывала никогда.

«Самое ужасное, что может произойти с человеком, – это бессилие», – говорил Тифон, и теперь я поняла смысл этой фразы в полной мере.

Мы жили на первом этаже, на окнах стояли решетки. Я прикинула, сколько времени потребуется, чтобы перепилить их пилочкой для ногтей, и снова расплакалась. Потом водрузила стул на письменный стол и, рискуя неслабо навернуться с этой конструкции, дотянулась до потолка. Несколько раз стукнула со всей силы в него кулаком и прислушалась. Наверху стояла полнейшая тишина. Даже Лану не было слышно.

Мама вошла так неожиданно, что я, вздрогнув, пошатнулась и со страшным грохотом свалилась вместе со стулом. К счастью, упала на кровать, больно ударившись только лодыжкой о ее спинку.

– Совсем ненормальная? – Сначала мама перепугалась и кинулась меня ощупывать, а убедившись, что все в порядке, снова сделала каменное лицо. – Ты мне потом спасибо скажешь.

– Мамочка. – Я поймала ее за руку. – Пожалуйста, если ты меня хоть немного любишь, отмени все это.

– Думаешь, мне самой приятно? – Ее голос потеплел. – Если бы я не знала, что в твоей голове принимают решения не мозги, а гормоны, я бы никогда не пошла на подобные меры, но ты слишком подвержена влиянию. Артём из тебя веревки вьет. Ты делаешь все, что он потребует, и не способна ко взрослым, разумным поступкам.

– Ты боишься, что я передумаю ехать к папе?

– Именно. Нам остался всего месяц. И за это время не должно ничего случиться.

– А если я пообещаю, что не случится?

– Это исключено. Стоит тебе встретиться с ним, ты забудешь и обо мне, и о папе, и о всех своих обещаниях.

– Но я ведь уеду навсегда и, скорее всего, больше никогда-никогда его не увижу. Мне очень нужен этот месяц. Умоляю! Ты просто не представляешь, как я его люблю…

– Вот именно это меня и беспокоит больше всего.