Но пес быстро уходил в грязь. Теперь над поверхностью торчала только голова, от напряжения жилы на шее вздулись. Разинутая пасть была подобна розовой пещере, из которой несся истошный захлебывающийся вой.

— Бога ради, сделайте хоть что-нибудь! — завопил кинолог.

— Оооооууууу! — разносилось над болотами.

— Кидай снова! Быстрей!

Полицейский бросил лассо и опять промазал.

И вдруг настала тишина. Даже не булькнуло. Мгновение — и тихо. Последний изданный псом звук прокатился над трясиной и угас. Грязь сомкнулась, поверхность ее выровнялась. Гладь вздрогнула пару раз и успокоилась.

Вставший было кинолог снова опустился на колени и пробормотал:

— Господи боже…

Балфур сурово посмотрел на него и произнес тихо, но непреклонно:

— Сожалею. Но мы должны продолжить поиски.

— Нельзя бросать его тут!

Балфур повернулся к егерю:

— Мистер Грант, ведите нас к руинам. А вы, сэр, лучше позаботьтесь о втором псе. Нам он еще пригодится.

Без лишних слов собрались и отправились дальше. С кинолога капала грязь, она же чавкала под ногами. Оставшаяся гончая тряслась и скулила — проку с нее было немного. Грант снова зашагал с поразительной скоростью, уверенно ступая короткими ногами, крутя тростью, лишь временами приостанавливаясь, чтобы ткнуть ее оконечностью в землю и неодобрительно хмыкнуть.

К удивлению Эстерхази, егерь нашел дорогу. Начался пологий склон, и впереди в слабом вечернем свете обозначились руины загона и хижины.

— Как вы шли? — спросил Грант.

— Мимо руин и спустились с другой стороны, — ответил Эстерхази.

Команда взобралась на пригорок, прошла мимо руин.

— Кажется, здесь мы разделились, — сказал доктор, указывая на место, где он сошел со следа Пендергаста, пытаясь зайти с фланга.

Егерь обследовал землю, буркнул что-то себе под нос и кивнул.

— Ведите! — приказал Балфур.

Эстерхази пошел впереди, Грант — сразу за ним, освещая дорогу мощным фонарем. Сноп желтого света пробивался сквозь туман, выхватывал из темноты камыши и аир у края топей. Наконец Эстерхази остановился.

— Здесь… он утонул здесь. — Он указал на широкое гладкое «окно» у края топей, закрыл лицо руками и всхлипнул. — Это был кошмар, настоящий ужас. Господи, прости меня!

— Все назад, — приказал Балфур, махнув для убедительности рукой. — Установим фонари. Доктор Эстерхази, вы покажете нам в точности, что здесь случилось. Эксперты обследуют землю, а потом мы прочешем зыбун.

— Прочешете зыбун? — переспросил Эстерхази.

Инспектор сердито посмотрел на него:

— Именно. Чтобы найти тело.

Эстерхази терпеливо ожидал, стоя за уложенной наземь желтой лентой, пока эксперты-криминалисты, по-старушечьи согнувшись, в холодном желтушном свете фонарей шарили в поисках улик. Болото, ночь, туман — и копошащиеся в грязи люди.

Эстерхази наблюдал с удовольствием, потихоньку перерастающим в радость. Все отлично! Они нашли одну-единственную, специально оставленную гильзу и, вопреки ливню, отыскали едва заметные оленьи следы, а также тщательно отметили примятый вереск там, где Пендергаст и Эстерхази сошлись. Вдобавок обнаружили и место, где олень вырвался из камыша. Все подтверждало рассказанное.

— Ладно, парни, заканчивайте и собирайте оборудование, — приказал Балфур. — Давайте проверим трясину!

Эстерхази содрогнулся от нетерпения и отвращения. Хотя и жутковато, но так хочется увидеть, как тело врага вытаскивают из грязи. Славная жирная точка в финале тяжелого противоборства.

На куске миллиметровой бумаги Балфур набросал контуры топи и размеры: примерно двенадцать на восемнадцать футов. Нарисовал и схему траления.

Его подчиненные прицепили веревку к стальной кошке, зловеще сверкающей острыми зубцами в свете фонарей, прикрепили свинцовые грузила. Двое стали поодаль, держа веревку, третий примостился на самом краю топи. Балфур, сверившись с чертежом, сообщил направление, и полицейский швырнул кошку через колышущуюся трясину. Та шлепнулась у дальнего края и немедленно ушла вниз под весом грузила. Когда она легла на дно, те двое, что держали веревку, потянули ее. Кошка медленно поползла через топь, веревка то провисала, то снова натягивалась. Эстерхази напрягся в ожидании.

Спустя минуту кошку вытащили — ничего, кроме грязи и водорослей. Балфур, не выпуская планшета с чертежом, ухватил кошку рукой, затянутой в резиновую перчатку, осмотрел зубцы и покачал головой.

Сместились на восемнадцать дюймов вдоль берега, снова кинули, протащили. Снова водоросли. Сместились, кинули, протащили.

С каждой новой порцией водорослей, извлеченных кошкой, Эстерхази делалось все сквернее. Все тело ныло, укушенная рука пульсировала болью. Наконец полицейские приблизились к тому месту, где ушел в грязь Пендергаст. Бросили кошку прямо туда, потянули.

Кошка застряла — наверняка зацепилась за что-то большое, лежащее на дне.

— Нашли! — объявил полицейский.

Эстерхази затаил дыхание.

— Не спешить! — приказал Балфур. Он нетерпеливо подался вперед и напрягся, как пружина. — Тяните осторожно, плавно!

К тянущим присоединился третий. Они тащили, перебирая руками веревку, а Балфур то и дело приговаривал, чтобы не торопились.

— Выходит, — проворчал один.

Поверхность трясины вспучилась, грязь растеклась в стороны. На поверхности показался залепленный грязью бесформенный предмет, похожий на бревно.

— Медленно! — предупредил Балфур.

Словно огромную пойманную рыбу, полицейские удерживали труп на поверхности, пропихивая под него нейлоновые стропы.

— Хорошо. Поднимайте!

Единым усилием вырвали труп из трясины, шлепнули на расстеленный пластик. Грязь потекла ручьями, и в ноздри ударила жуткая трупная гниль. Эстерхази отшатнулся назад.

— Какого черта? — пробормотал инспектор.

Он склонился над трупом, дотронулся до него затянутой в перчатку рукой. Махнул полицейскому:

— Обмойте!

Полицейский с подоспевшим экспертом склонились над головой трупа и, прыская из бутыли, смыли грязь. Вонь пошла невероятная. Сделалось дурно, в глотку толкнулся жгуче-кислый комок желчи. Полицейские спешно закуривали.

Балфур выпрямился и сообщил равнодушно:

— Это овца. Оттащите в сторону, это место обмойте как следует, и продолжим поиски.

Полицейские работали молча, и вскоре кошка опять полетела в воду. Прочесывали снова и снова, и всякий раз — одна трава. Вонь гниющей овцы покрывалом легла на окрестности. Снедаемый нетерпением и стрессом, Эстерхази едва держался. Почему они не могут отыскать тело?