— О-о-о, Вадик, — саркастически протянул Саня, — что б мы делали без твоих ценных указаний!

Мы ждали, довольно нервически, другую эсэмэску — от девушек, приземлившихся в аэропорту Киттиля.

В упоении дорогой я пролетел еще полста километров. Краешком мы миновали город Рованиеми. Природа становилась все глуше и суровей. (На качестве автодороги это, впрочем, не сказывалось.) Изредка вдоль трассы возникали одинокие домики. Я обратил внимание, что ни на одном окне нет занавесок. А зачем? На десятки верст в округе — ни единой пары посторонних глаз.

Перелески сменялись широкими белыми полями — то были замерзшие озера. Стали попадаться встречные авто, в основном с российскими — московскими, питерскими, мурманскими — номерами. И тут зазвонил Сашкин мобильник. В трубке послышался радостно-взволнованный голос его Светки.

Девушки вообще — натуры широкие. Они обычно считают, что деньги — ничто в сравнении с их эмоциональным состоянием. То, что разговор, даже короткий, в роуминге в десять раз дороже, чем самая длинная эсэмэска, они в расчет не берут. Что такое экономия — в сравнении с обуревающими их чувствами!

— Санька, мы прилетели! — слышал я голос Светланы из мобильника, как ни прижимал его мой спутник к щеке. — Здесь так клево, все белое-белое, как в сказке!.. – И тут же, практически без перехода, восхищение сменилось негодованием: — А нас тут в самолете держат, представляешь! Выходить не дают, ужас, жара!.. – Недовольство поменялось на кокетство: — А ты уже в аэропорту, я надеюсь? Приготовил мне цветочки? — Саня руками сделал мне знак, давай, мол, прибавь газу.

— Хрен тебе, — проворчал я под нос и втопил акселератор.

Меж тем в спектре девичьих эмоций появилось любопытство:

— А что у тебя там рычит? — И снова пробилось неудовольствие: — Только не говори мне, что ты еще едешь!

— Ну в крайнем случае подождете нас в аэропорту, попьете кофе, — успокоительно откликнулся Саня.

— А вы что, еще далеко?! – эмоции снова хлынули через край.

— Километров семь, — безмятежно откликнулся мой пассажир.

До аэропорта оставалось еще километров семьдесят, но Саня счел за благо соврать.

— Ну, смотри, если опоздаешь!.. – в спектре эмоций Светланы нарисовались угрожающие нотки.

…Аэропорт Киттиля представлял собой в буквальном смысле ангар — металлический полуцилиндр серебристого цвета, затерянный среди снегов и вековых елей. Однако его окрестности все равно смотрелись по-европейски: может, благодаря умытым такси, чинно припаркованным у входа, или рядком стоящим неподалеку автобусам. Несмотря на то, что прохождение последних семидесяти километров отняло у меня минут сорок, внутри ангара мы оказались ровно в тот момент, когда из таможенной зоны явились девушки с двумя впечатляющими сумками и плотно набитым сноубордическим чехлом.

— Привет финским мордам! — воскликнула Светлана и бросилась к Сане на шею, а потом, отстранившись и не доставляя себе труда познакомить меня и Лесю, возбужденно заговорила: — Представляешь, нас целый час погранцы местные мурыжили! Говорят, кто-то из наших наркотики вез! Целую сумку! Они после этого все наши вещи стали шмонать. А мужика того задержали, представляешь?!

Во время Светиного монолога мы обменялись несколькими взглядами с Олесей. Увы, в ее взорах не блеснуло никакой обнадеживающей меня искорки. Девушка оказалась хороша собой — лучше, чем на шенгенском фото. Лицо выглядело милым, спокойным, умным. Недлинные волосы выдавали натуральную блондинку. Короткая дубленка не скрывала стройную фигуру. Эластичные штаны обтягивали воодушевляющие ножки. Но вот ее взгляд, устремленный на меня… По самому первому женскому взору можно судить, насколько неприступна эта крепость. Глаза Леси ничего мне не сулили. Да, взгляд ее был мил, а на губах играла улыбка. Однако так смотрят на коллегу по работе; на партнера по переговорам; на случайного спутника в автобусе. Даже на экзаменатора или гаишника девушки обычно глядят с большей игривостью. В глазах Леси не было ни малейшего желания мне понравиться. И еще в них не читалось ни грамма желания, чтобы между нами что-то завязалось. Да, орешек окажется крепким. Возможно, начни я ухаживать за самой Снежной королевой, я добьюсь большего успеха. Что ж, мне нравятся всякие (как любят выражаться американцы) челленджи[7]. Чем яростней сопротивление — тем слаще победа.

Из-за Сашкиного воркования мне пришлось самому представляться Лесе. Я перехватил ее чехол с лыжами и сноубордом. Тут, опомнившись, вступила Светлана:

— Это Леся, моя замечательная флэт-мэйт[8], в будущем генеральный прокурор или даже мисс Марпл.

Представление прозвучало двусмысленно. То ли Лесе карьеру гениального сыщика сулят, то ли удел старой девы. Девушка открыла рот, чтобы возразить подруге, но тут в общий разговор ввалился Саня:

— Как ваш экзамен?

Светка ответила за двоих:

— Леська, естественно, на пять баллов, а у меня, как всегда, четверка с натяжкой. — Девушка прыснула. — Нет, правда, здорово! — она снова не смогла сдержать эмоций. — Еще вчера мы по Москве мотались, там сыро, грязно, машины, копоть, бр-ррр! А здесь как все бело! Мы вышли из самолета, надышаться не могли! Прямо как родниковую воду этот воздух глотаешь! Как мороженое! Вот здорово, что мы здесь!..

Леся только улыбалась. Мы подошли к моей машине.

— Черт! — вдруг воскликнул Саня и хлопнул себя по лбу.

— Что случилось? — озабоченно спросила Светлана.

— Я совсем забыл! Нам еще вчера надо было позвонить в фирму, которая коттеджи бронировала. Подтвердить, что мы приезжаем, спросить, как заселяться…

— Позвони сейчас, — пожал я плечами.

Мой румяный друг поставил Светины вещи на чистейший снег и отошел в сторонку. Через минуту я понял, почему: по-английски он говорил плоховато, с трудом подбирая слова и по нескольку раз переспрашивая. Наконец он вернулся к нам, весь сияющий.

— Ну и страна, — помотал он башкой. — Мне сказали, что наши коттеджи открыты, ждут нас. А ключи от домиков — на кухонных столах.

Мы положили вещи девушек в багажник на крышу.

— Давай я поведу до коттеджа, — небрежно бросил мне Саня.

— Ради бога.

Он как бы присваивал себе мое достижение — четыреста верст, пройденные за четыре часа. Но не спорить же с ним, не трубить же о своем геройстве! Мой спутник раскинулся в водительском кресле, небрежно завел мотор, сдал назад — и тут же позорно заглох. «Дурацкое в этой „Хонде“ сцепление», — только и оставалось ему процедить. На правах извозчика он усадил на переднее сиденье свою Светку; мы с Лесей поместились сзади. Леся была по отношению ко мне ровна, доброжелательна и спокойна, и я подумал, что у меня, пожалуй, имеются две возможности. Первая: выпрыгивая из штанов, по-мужски добиваться ее. И, возможно, к концу финских каникул чего-то достичь. А возможно, и нет… И вариант номер два: сделать вид, что мы с ней не кто иные, как друзья, типа брата с сестренкой, а потом, тихой сапой… Второй подход показался мне предпочтительней.