Приволокли меня в женский туалет, где нас дожидались уже двое других девочек. Это было вполне стандартное помещение. Школа-то не была какой-то богатой или ещё что, обычное общеобразовательное заведение, так что и туалет был привычный даже для меня — небольшой предбанник с раковиной и зеркалом, потом комнатка с окном и пятью кабинками. В меру чисто, в меру грязно, на подоконнике стола банка из-под кофе, в которой, судя по запаху, лежали «бычки», оставленные пришедшими сюда тайком покурить школьницами.

Одна из притащивших меня девушек осталась снаружи, отгонять желающих сюда зайти, а трое других впихнули меня в комнату с кабинками. Вернее, двое впихнули, а третья за этим всем наблюдала. За три урока я уже узнал, как их зовут — на двух переменах в классе активно общались (правда, не со мной, все делали вид, что меня нет), так что имена проблемой не стали. Ту, что смотрела, по совместительству — самую красивую девочку класса, звали Кариной. У неё явно были кавказские крови, так что внешность соответствовала — высокая, стройная, немного смуглая, с чёрными блестящими волосами, острыми, но гармоничными, чертами лица и большими чёрными глазами. На свои тринадцать, или сколько там ей, лет она не выглядела, ей запросто можно было дать шестнадцать-семнадцать. Две другие, явно менее симпатичные, чем атаманша, звались Катей и Алёной. А за дверью осталась Маша.

— Ну что, Пупок, не вспомнила ничего? — начала как раз таки эта Карина.

— Неа, с чего бы. — я пожал плечами, вернее, левым плечом.

— Ты что, сучка, страх потеряла⁈ Ты нам денег должна! — обозлилась красавица, глядя на меня со смесью презрения и брезгливости.

— Всем, кому должна, я всё прощаю! У меня щедрая душа! — я не очень сдерживался, всё равно драки не избежать, так не буду совсем уж соплю изображать.

— Она ещё и издевается! — взвизгнула Катя.

— Я вас не помню и долги никакие не помню! — я снова пожал плечом. — С чего мне вам верить, что я у вас что-то занимала? Судя по вашим рожам, я бы к вам и на километр не подошла бы!

— Мне всё равно, что ты там помнишь или нет! — Карина махнула рукой Кате, и та заткнулась. — Ты нам пятьдесят рублей должна! Чтоб принесла их на неделе, а иначе…

— Иначе — что? — я усмехнулся. — В сумку мне с учебниками насрёте?

— Ах ты дебилка мелкая! — с праведным гневом кинулась ко мне Катя.

Можно было, конечно, не обращать на это внимания — сейчас, пока я слабый, нужно не высовываться, сидеть тихо, как мышь под метлой, потому что любая травма если не выведет меня из строя окончательно, то растянет время до момента, когда я смогу зажечь первую звезду. Небольшие побои, издевательства — плевать, на Континенте Небесного Ветра ещё не такое доводилось пережить, набираясь сил. Но вот сейчас мне почему-то захотелось сделать им больно! Наверно, это какая-то реакция этого тела, которое явно раньше не раз попадало под горячую руку этой четвёрке. И я решил немного посопротивляться.

Так что, отступив на шаг назад, я оставил здоровую ногу на месте, и, когда Катя шагнула вперёд и перенесла свой вес на переднюю ногу, дёрнул свою ногу к себе, как бы случайно и достаточно незаметно нанеся удар по её щиколотке. Все же смотрели мне куда-то в лицо. А пол в туалете был выложен гладкой и, что играло на меня, мокрой кафельной плиткой. Так что нога Кати поехала в сторону, она потеряла равновесие и, взмахнув руками в попытке ухватиться за что-то, врезалась мордой в дверь туалетной кабинки.

Послышался хруст, потом громкое «МММММ!», и девочка, зажимая рукой кровоточащие губы, побежала к зеркалу, встала возле него и стала что-то рассматривать. Я тоже рассматривал — два белых осколка на полу туалета, когда бывшие зубами этой самой Кати. Видимо, падая, приложилась ими об металлическую дверцу. Кхм, дела.

— Фука! — шепелявя с непривычки, снова бросилась на меня Катя. — Я тефе флафа выйву!

Блин, а зубы-то передние! Вот чёрт! Разъярённая деваха снесла меня, как паровоз ослика, повалила на землю и навалилась сверху, молотя руками и ногами. Не особо успешно, но от одного её веса было очень больно! Да и удары нет-нет, да проходили. Тут же подбежали две другие, Карина с Алёной, и попытались меня за волосы схватить и другие части тела, громко визжа. И я от них не отставал!

— Помогитееее! Насилуююют! Меня девственности лишают! Спаситееее! — орал я что есть мочи, а акустика в туалете неплохо так усиливала мой голос.

Не знаю, сколько прошло времени, но в туалет ворвалась уборщица со шваброй, лысый мужик в очках и какая-то молодая женщина. Увидев кучу малу из нас четверых, стали растаскивать тела в стороны, громко крича «А ну прекратите!».

Минут через десять мы все четверо (Маша сумела отпетлять, мол, стояла просто у двери, в носу ковырялась, что внутри — не знает) стояли в учительской перед Любовью Марковной и лысым мужиков, оказавшимся завучем по воспитательной части Никитой Алексеевичем.

— Так! Рассказывайте, что у вас произошло! — Любовь Марковна вытирала сопли рыдающей Кате, отставив бутылку с кефиром и овсяные хлебцы, которыми обедала.

— Мы пошли на перемене в туалет. — взяла слово Карина. — Никому не мешали, ничего не делали…

— А зачем вы пошли в туалет, раз «ничего не делали»? — подозрительно сощурился завуч. — Курили⁈

— Никита Алексеевич! Мы пошли туда по… женским делам! — возмутилась красавица. — Вот. А тут влетела эта вот… сумасшедшая! Вы же знаете, что у неё больная голова⁈ Влетела и накинулась на нас! И выбила Кате зубы! Передние! Мы её и попытались скрутить, чтоб она и нам чего-то не выбила. А она давай кричать!

— Мы поняли тебя, Карина, спасибо. — Любовь Марковна кивнула, выкинула промокшую от соплей салфетку и взяла другу. — А ты что скажешь, Лиза?

— Во-первых, скажу, что у меня амнезия, а не… слабоумие. На кого-то бросаться у меня желания нет, я просто не помню людей, которых раньше знала. Некоторые в силу своей необразованности могут это не понимать. — Карина громко фыркнула. — Но вы же, Любовь Марковна с Никитой Алексеевичем, должны знать разницу, верно?

— Не это сейчас важно. — учительница переглянулась с завучем.

— Да. Так вот, во-вторых, я просто пошла в туалет. Зашла внутрь, там были эти трое, возле первых кабинок. Я решила их обойти и зайти в крайнюю к окну, чтоб никому не мешать, и пописать. Когда я проходила мимо Кати, она сделала шаг в сторону, поскользнулась на мокрой плите