Даня почувствовал, как вокруг его левой лодыжки смыкается стальная петля. Рванулся. Тонкая металлическая проволока беспощадно впилась в плоть. Даня рухнул как подкошенный, покатился по развороченному асфальту, обдирая руки.

Взглянул на ногу. Так и есть – никакой проволоки, никакой петли, хотя, казалось бы, еще немного, и ногу перережет пополам.

«Угораздило же нарваться…»

Это было «лассо школьницы» – знать бы только, что значит слово «школьница»… Если же добавить к нему еще и слово «лассо», то получится обозначение одного из самых простых в обращении и безотказных магических артефактов. Чтобы привести его в боевое состояние и метнуть, как надо, лучше бы ждать противника в засаде: в движении это довольно сложно. Но вот беда: нашелся среди чужаков умелец, ухитрившийся воспользоваться игрушкой на бегу.

От обычного лассо магическое отличалось тем, что оно не только обездвиживало, а еще и отрезало от попавшегося ногу, руку или голову – смотря на что удалось его накинуть. В течение нескольких секунд давило, а потом становилось мясницким инструментом.

«Хана. Без ноги против двух железяк мне не выстоять. Против четырех – тем более…»

Лодыжка болела нестерпимо. Двое чужаков стремительно приближались.

Неожиданно петля «лопнула»: исчезла, будто ее и не было.

«Крестик, значит. Если там помешал – так тут помог», – подумал Даня, вскакивая на ноги. Явно, крест лишил «лассо школьницы» магической мощи совершенно так же, как он разрядил пару минут назад «огненный молот».

Даню отделяло от самого шустрого из дикой банды не более пятидесяти метров. Он припустил что есть силы, но ему сегодня положительно не везло. Последние два года он влезал в самые опасные переделки, какие только может выдумать на свою голову генерал лучшей команды московского Юго-Запада. Ему уже раз десять должны были отчекрыжить голову, но, видно, залежи невезения копились месяц за месяцем, чтобы в один прекрасный день Даня оказался посреди точного их месторождения. Так бывает иногда. А может быть, он расслабился, уверовал в пустую и никчемную фразу «Все будет хорошо»…

Не успел он сделать и пары шагов, как онемевшая нога подвернулась. Даня не упал. Чудом он сохранил равновесие. Но в ступне что-то неприятно хрустнуло, и боль пронзила всю ногу до самого паха.

Он все еще бежал. Он приказал себе «расцепиться» с болью. Отойти от нее подальше. Не вчувствоваться в нее. Как будто ее нет. Но долго так продолжаться не могло.

Теперь ему явно не хватало скорости. Парень с секирой понемногу сокращал дистанцию, их разделявшую. Сорок метров. Тридцать. Двадцать. Вот уже за спиной, дышит в затылок, выбирает момент для удара.

До развалин станции метро «Университет» оставалось, самое малое, четыреста метров.

«Ладно. Придется драться. Ой, как не хочется. И надо же было с какими-то жалкими олухами, шпаной, бродягами бестолковыми влететь по полной программе!»

Впрочем, у него еще оставалась надежда. Возможно, Немо почуял грядущие неприятности, и команда вышла его встречать. Очень бы хотелось. Но даже с учетом этого – далековато. Не видно его оттуда. И чужаков не видно. А если?

«Поможем девочкам…»

Даня вильнул в сторону, уходя от смертоносной секиры, и полез на мусорную гряду, щедро вкладывая силы в быстроту движений. Гряда шла вдоль границы бывшего проспекта на протяжении двадцати или тридцати метров и была достаточно высокой, чтобы двух бегунов, затеявших посоревноваться на ней, заметили издалека. Чужак полез вслед за ним. И второй – в десятке шагов за первым – сделал то же самое. Даня завыл от боли и рванул по гребню, ощущая, как по ступне то и дело лупит невидимый молоток.

«Ну же! Где ж вы, девочки? Что, постирушку, вашу мать, затеяли?!»

И тут пулеметная очередь косо прошлась по груди чужака. Секира полетела в одну сторону, сам он в другую… Но второй, как видно глупый, неопытный человек, решил не отпускать добычу – вот же она, под самым носом, хроменькая! Ату ее! Он получил пулю в голову и упал, едва не задев Даню острием тесака.

Остальные двое преследователей с пулеметом спорить не решились и резво повернули назад.

Даня остановился. Хрипя, он сел, отер кровь с лица, а потом повалился на спину.

– Какого хрена… – пробормотал он, закрывая глаза.

Немо втащил тело генерала в подземный бункер и аккуратно положил его на стол, за которым команда недавно завтракала. Предварительно Тэйки смахнула объедки и пластиковые стаканчики, на что Катя сказала: «А теперь возьми совок и все это убери, душа моя».

Даня приподнялся на локте, чтобы показать – помирать, мол, не собираюсь, все нормально. Свое состояние он спокойным голосом прокомментировал:

– Рана на голове – ерунда, не смотрите, что крови малость накапало… С ногой хуже. Нога ни к черту. Подвернул, будь она неладна. Странно, боли нет совсем, только мышцы не слушаются… Придется полежать, пока бедняжка не придет в норму. Часок полежу, и начнем готовиться.

Тем временем Катя промыла ему рану, затем стащила с него сапоги, разрезала армейские штаны, зауженные книзу, – такие не закатаешь. Добравшись до ступни генерала, она принялась аккуратно ощупывать ее.

Тэйки молча разглядывала распластанное тело. Даня был красавчиком, и это бесило ее, непонятно, по какой причине. Русые волосы, собранные в косичку и схваченные резинкой. Правда, сейчас они были заляпаны кровью, но воображение и память Тэйки живо нарисовали ей «беловой» вариант. Чистая, белая кожа, очень белая, сукин сын довольно долго жил под землей, в убежище Секретного войска. Тьма выбелила его кожу… Не низок и не высок, сух плотью, широкоплеч. Но Тэйки, прежде всего, пялилась на лицо: у Дани правильные черты, крупные, как бы выложенные цветным камнем по молочному – Тэйки видела такое в некоторых станциях метро. Зеленые глаза. Нет, не ровного цвета, пятнами… но все-таки, почему паразиту Дане достались классные женские глаза, в то время как ей – самые обыкновенные светло-карие? Что проку в светло-карих глазах, с такими ходит каждый третий, или даже каждый второй?! Несправедливо. Пожалуй, она не отказалась бы разок-другой переспать с Даней, а потом как следует набить ему рожу. Да, именно в таком порядке. Впрочем, полезно было бы сначала разбить рожу, потом переспать, а потом опять заняться рожей… Вот это – взрослый подход.

– Что, Катюша? Почему молчишь? Вывих там? Ну давай, дерни посильнее, я уж как-нибудь потерплю…

Катя молчала. Молчала и хмурилась.

– Перелом? Не может быть перелома, я бы тогда не добежал. Трещина какая-нибудь дурацкая?

Так же молча, она принялась распарывать штаны Дани по шву до колена, а потом и до середины бедра.

– А теперь как генерал тебе приказываю: доложи, какого рожна ты мне всю ногу исщупала чуть не до яиц?! – Голос Дани изменился. Он был вправе повелевать и теперь требовал послушания.