Он быстро развернулся лицом к источнику пугающей информации, сделав рукой при этом резкий жест, чтобы все замолчали.

«Мужчина приблизительно семидесяти пяти – восьмидесяти лет скончался в одном из кафе в центральной части Рима на глазах у посетителей. По словам очевидцев, мужчина пил кофе и печатал на пишущей машинке, ничем не привлекая к себе особого внимания. Его смерть заметил только проходивший мимо француз, который увидел, что мужчина, застыв в одной позе, смотрит на пишущую машинку и не шевелится. Медэкспертиза заключила, что старик скончался от сердечного приступа, а в ходе следствия выяснилось, что этот человек – известный автор любовных романов, который публиковался под псевдонимом Ричард Ло. Писатель умер, не окончив своей последней пьесы „Родимое пятно“…»

То, что говорили дальше, Фредерик не слышал, он был в состоянии глубокого шока и испытал за эти несколько минут удивление, тревогу, душераздирающий ужас, недоумение. Казалось, что доктор Браун вновь обрел способность чувствовать. Чувствовать, что произошло что-то ужасное, абсолютно необъяснимое…

– Да на тебе лица нет, Фредерик! Тебе плохо? Дон, неси стакан воды немедленно.

Мальчик встал со своего стула и побежал к крану.

– Держи, пап.

– Спасибо…

Доктор Браун без возражений осушил стакан до дна.

– Фредерик? – Мэри не то чтобы испугалась за своего мужа, скорее, недоумевала, видя его странное состояние. Похоже, он находился в ступоре и не слышал ее совсем. Ей, Мэри Браун, никогда еще не приходилось видеть такого ужаса на лице своего супруга, на котором проявление любой, самой обыкновенной эмоции было большой редкостью, а улыбка – настоящим праздником.

Мэри давно уже мечтала развестись с доктором Брауном, так как в нем мало что осталось от прежнего Фредерика. От того Фредерика, который дарил ей пионы без повода, которого волновали болезни человеческих душ, но больше всего на свете волновала она, который целовал ее без причины и гладил ее густые рыжеватые волосы перед сном, поутру и даже когда она просто сидела на стуле и пила чай. От того Фредерика, который, стоя на коленях, просил у нее родить ему сына, так как с его появлением на свет этот мир в его собственных глазах станет еще лучше. Так как с рождением ребенка его, Фредерика Брауна, главная миссия будет исполнена, и он, будущий отец семейства, проживет свою жизнь не зря.

После рождения сына Мэри поняла, что эти мысли и чувства были навязаны ее мужу обществом, окружением, родителями, ею самой, в конце концов. Отцовство не являлось его истинным предназначением, сделать сына было куда проще, чем его воспитать. На этом миссия Фредерика закончилась, зато зажглась истинная, сияющая ярчайшим светом звезда в сердце психиатра – доктора Брауна. Помогать людям найти себя – вот в чем было его настоящее предназначение.

– Ты разве не слышала? – Фредерик уставился на супругу во все глаза. Ее пухлые, розовые губы когда-то были для него самым сладким напитком.

– Не слышала чего?

– Старик умер от сердечного приступа в Риме. Писатель Ричард Ло…

Похоже, Мэри пропустила мимо ушей эту информацию, хотя как можно было не услышать упоминание о знакомом ей писателе Ричарде Ло? Может быть, звук был слишком тихим, это ведь он сидел ближе всех к телевизору и слышал все четко, а Мэри с Доном сидели на другом конце стола. Но нет, не может быть…

– Что? Правда? Ему восемьдесят лет. Ну и ну… Похоже, что армия его фанатов…

– Ты и вправду не слышала, Мэри? – оборвал ее доктор на полуслове.

– Нет.

– И ты, Дон, не слышал, что умер писатель по имени Ричард Ло?

– Нет, папа. Я не вслушиваюсь, когда показывают новости. Мне неинтересно. Так что насчет завтра? Можно мне не идти?

– Оставайся дома один день. Отдохни.

Судя по тому, как женщина насупила брови, она была против подобного заявления и ни за что не оставила бы сына дома бездельничать, но перечить на этот раз своему мужу она не стала. Промолчала.

Дон осторожно перевел взгляд на Мэри, ожидая ее реакции на слова отца. Но никакой реакции не последовало. Она просто пережевывала остывший кусок мяса, а затем запила его красным вином.

– Мам…

– Нет!

Парень вздохнул и начал смотреть в тарелку перед собой.

– Спасибо за ужин, Мэри, – сказал Фредерик, который полностью был погружен в самого себя. Он не видел и не слышал больше ничего вокруг.

– Да не за что. Я купила готовую еду, как всегда, возвращаясь с работы, и разогрела ее в микроволновке.

Такое заявление не было новостью для Фредерика. К сожалению, в искусстве кулинарии Мэри была дилетантом, который всей душой не желал обучаться этому ремеслу.

Фредерик Браун провел эту холодную бессонную ночь в раздумьях. Его не волновало ничего в этом мире, кроме человека, побывавшего вчера утром в кафе «Хобот альбатроса», который представился ему как Ричард Ло…

– Доброе утро, доктор Стенли, – после утреннего обхода главного врача доктор Браун решил незамедлительно навестить своего коллегу.

– Доброе утро. Я вас внимательно слушаю, у меня много работы, поэтому…

– Я хочу лечить пациента Ричарда Ло.

Доктор Стенли ухмыльнулся.

– Но ведь он абсолютно здоров и совершенно не нуждается в вашей помощи. Пациент, назвавший себя Ричардом Ло, заплатил нашей клинике за десять ночей пребывания в наших роскошных апартаментах с трехразовым питанием. А какой у нас хвойный, чистый воздух! Поистине изумительное место. М-мм…

– Я хочу продолжить лечение своего пациента. У меня возникли сомнения по поводу того, что мой пациент здоров. Все мы допускаем ошибки когда-нибудь, доктор Стенли.

– Интересно, что заставило вас изменить мнение за ночь. Не поделитесь со мной?

– Нет.

– А жаль… Значит, хотите, так сказать, взять реванш и довести до конца начатое вами дело?

– Именно это я пытаюсь до вас донести.

Доктор Браун разговаривал с доктором Стенли, психиатром с сорокапятилетним стажем, занимавшим в клинике должность главного врача, как с равным себе. Этот кабинет принадлежал ему, Фредерику Брауну, но до поры его арендовал другой человек, у которого пока еще стоило спрашивать разрешения и советоваться по многим поводам.

– Я подумаю, давать ли вам историю его болезни.

– Оставьте ее себе, доктор Стенли, от нее все равно нет никакого толку, она пуста. И это вы обязаны сейчас уговаривать меня взять этого пациента себе. Это ведь ваша игра, да?

– Почему вы позволяете себе разговаривать со мной в таком тоне, доктор Браун? Вы в этой больнице человек новый, вы не знаете ни меня, ни моих коллег, ни моих пациентов. Вы, юноша, позволяете себе врываться в мой кабинет, когда вам вздумается, вы считаете для себя приемлемым хамить мне, человеку, который является для вас прямым начальником, и говорить, что вздумается. Я напишу тому, кто вас сюда направил, письмо о вашем поведении и вашем отношении к руководству больницы. В устной форме я сегодня же сообщу и директору…