Стараясь не разбудить ее, Ренн собрала свои вещи и набила мешок из кишки зубра продовольствием. Печеные лесные орехи, копченая конина, блюдо из толченой таволги, сушеная брусника для Волка.

Лосиная шкура зашевелилась.

Ренн вздрогнула.

Из-под шкуры показалась старческая пятнистая макушка: колдунья племени Ворона, прищурившись, оглядела ее.

— Так, так, — сказала Саеунн голосом, похожим на шелест сухих листьев. — Значит, уходишь. Стало быть, тебе известно, куда он направился.

— Нет, — ответила Ренн.

Саеунн всегда умела уязвить ее, зная ее слабое место.

— Но Лес велик… Уж наверное ты попыталась выяснить, куда он пошел.

Она имела в виду узнать при помощи колдовства. Ренн сжала сумку в руках.

— Нет, — пробормотала она.

— Почему?

— Не смогла.

— Но способности-то у тебя есть.

— Нет. — Внезапно в глазах ее выступили слезы. — Я должна видеть будущее, — сказала она с горечью, — но я не смогла предвидеть его смерть. Какой прок быть колдуньей, если я не могла предвидеть это?

— Может, ты и способна к колдовству, — проскрипела Саеунн, — но ты еще не колдунья.

Ренн захлопала глазами.

— Ты сама поймешь, когда станешь ею. Хотя, возможно, твой язык поймет прежде тебя.

«Опять загадки, — подумала Ренн с остервенением. — Почему всегда одни загадки?»

— Да, загадки, — сказала колдунья с сопением, почти похожим на смех. — Загадки, которые тебе предстоит разгадать! — Она замолкла, чтобы перевести дух. — Я раскинула кости.

Торак показался в дверном проеме и бросил на Ренн нетерпеливый взгляд.

Она жестом велела ему молчать.

— Что ты видела? — спросила она Саеунн.

Колдунья облизнула десны серым, словно глина, языком.

— Алое дерево. Охотника с пепельными волосами, что горит изнутри. Демона. Скрежет под выжженными камнями.

— Ты видела, куда отправился Тиацци? — бесцеремонно встрял Торак.

— О да… я видела.

Фин-Кединн появился у Торака за спиной, лицо его было мрачно:

— Он направляется в Сердце Леса.

— Сердце Леса, — подтвердила Саеунн. — Верно…

— Только что прибыл отряд племени Кабана, — сообщил Фин-Кединн. — Они спускались по Широкой Воде. У брода они заметили большого мужчину в долбленке, он направлялся к Черной Воде.

Торак кивнул:

— Он из племени Дуба, из Сердца Леса. Конечно, он отправится туда.

— Возьмем две лодки, — сказал Фин-Кединн. — Я сообщил племени, что они должны будут остаться здесь, а мы пойдем вверх по реке.

— Мы? — переспросил Торак резко.

— Я иду с тобой, — сказал Фин-Кединн.

— И я, — сказала Ренн, но они не обратили на нее внимания.

— Зачем? — спросил Торак Фин-Кединна.

С болью Ренн осознала, что он не хочет, чтобы они шли с ним. Он хочет сделать это в одиночку.

— Я знаю Сердце Леса, — сказал Фин-Кединн. — Ты нет.

— Нет! — вскричала Саеунн. — Ты не должен идти, Фин-Кединн!

Все обернулись к ней.

— Еще одну вещь поведали мне кости, и это уж наверняка. Фин-Кединн, ты не дойдешь до Сердца Леса.

Сердце Ренн сжалось:

— Раз так, мы пойдем без него. Только Торак и я.

Но лицо ее дяди выражало решимость: оно говорило ей, что спорить бесполезно.

— Нет, Ренн, — сказал он с пугающим спокойствием. — Вы не справитесь без меня.

— Справимся, — настаивала она.

Фин-Кединн вздохнул:

— Ты знаешь, что между племенем Зубра и племенем Лесной Лошади раздор с прошлого лета. Они не пустят к себе чужаков. Но меня они знают…

— Нет! — воскликнула Ренн. — Саеунн знает, что говорит. Она никогда не ошибается.

Колдунья племени Ворона покачала головой и еще раз со скрипом выдохнула:

— Ах, Фин-Кединн…

— Торак, скажи ему! — умоляла Ренн. — Скажи, что мы справимся без него.

Но Торак подобрал мешок с припасами и отвел взгляд.

— Идем, — пробормотал он, — мы теряем время.

Фин-Кединн забрал второй мешок у Ренн из рук.

— Идем, — согласился он.

Волк мчался по следу. Вокруг него Лес просыпался от долгого сна, и добыча исхудала от необходимости всякий раз разгребать Белый Мягкий Холод, чтобы найти себе пропитание. Волк видел, как лось жует сочную шкуру клена. Чувствуя, что он не станет охотиться на них, стадо северных оленей лишь подняло головы, провожая его взглядом.

Ненавистный запах заполнял его ноздри. Много Света и Тьмы назад плохой бесхвостый запер его в тесном каменном Логове и связал ему пасть, чтобы Волк не выл. Плохой бесхвостый держал его впроголодь и отдавил ему хвост, а когда Волк взвизгнул от боли, он засмеялся. А потом он напал на Брата Волка. Волк прыгнул на плохого бесхвостого, сжав челюсти на одной из волосатых передних лап, отхватив несколько костей вместе с мясистой, сочной плотью.

Волк побежал быстрее. Он не знал, зачем ищет Укушенного — волки не охотятся на бесхвостых, даже на самых плохих из них, — но он знал, что должен следовать за ним.

След становился все отчетливее. Сквозь голоса ветра, берез и птиц Волк слышал, как бесхвостый мешает Мокрую палкой. Он по запаху понимал, что с бесхвостым нет собаки.

И тут он увидел его.

Укушенный скользил вверх по течению Мокрой на дубовом бревне. Волк заметил блеск большого каменного когтя у него на поясе. Он уловил запах сосновой смолы и оленьей шкуры, а еще странный запах ужасного Яркого Зверя, Который Холодно Кусается.

Челюсти ужаса схватили Волка. Укушенный сидел прямо, без страха, наслаждаясь своей силой. Он был очень, очень силен. Даже Яркий Зверь, Который Жарко Кусается, не посмел бы напасть на него. Волк понимал это, потому что как-то раз уже видел, как бесхвостый сунул свою переднюю лапу прямо в пасть Яркому Зверю — и вытащил ее обратно целой и невредимой.

За много прыжков от него послышался высокий, тонкий вой свистка из птичьей косточки, который Большой Бесхвостый и Сестра использовали, чтобы звать его.

Волк не знал, как ему поступить. Он страстно желал пойти к ним, но это означало бы повернуть назад.

Свист птичьей косточки продолжал звать его.

Укушенный плыл вверх по течению Мокрой.

Волк не знал, как ему поступить.

* * *