Отец никогда бы не оставил Ситали с такой ответственностью, и он скорее умрет, чем доверит мне что-то столь жизненно важное.

Я позволила своим глазам скользнуть по лицам жрецов, стараясь не останавливаться ни на одном из них. Выражение лица Кирана – самого младшего жреца – было задумчивым, как и лица остальных членов его ордена.

Старший же жрец прикрыл глаза, несмотря на шум.

Много лет назад, когда у меня забрали мать, пожилому жрецу Сарику было поручено сопровождать меня в дюны. Как только мы освободились от любопытных глаз, он, несмотря на волдыри и боль, понес тяжелую урну и посоветовал мне прислушаться к воле Сол, потому что она вела меня к идеальному месту отдыха для моей матери. Он смахнул мои слезы, прежде чем спеть над ее пеплом и костями. Потом Сарик позволил мне долго сидеть рядом с ней, так долго, что его ноги обуглились, когда мы вернулись.

Я никогда не забуду его доброту в те ужасные минуты. Было трудно видеть, как возраст берет свое.

Подбородок Сарика опустился, рот медленно открылся. Брат легонько подтолкнул его, чтобы он проснулся, прежде чем отец увидит или услышит храп. Напряжение, заполнившее мою грудь, ослабло, когда старший жрец выпрямился и снова обратил свое внимание к Атону, который опять начал говорить.

– Я не могу давать никаких обещаний, кроме как поклясться послушать, что Люмин может предложить Сол. Я передам итоги наших переговоров богине, и она сама решит, что приемлемо, а что нет.

Отец перевел взгляд на меня.

Ситали торжествующе сияла рядом со мной. Зарина все еще злилась.

Жрецы хранили молчание.

– Нам многое предстоит сделать, чтобы подготовиться к этому путешествию. Не стесняйтесь наслаждаться праздником так долго, как вам хочется, или ложитесь спать пораньше, если вам предстоит сопровождать нас.

Жрецы не стали терять времени даром. Извинившись, они встали из-за стола, один за другим поклонились своему Атону и направились обратно через толпу, в храм.

Мне было интересно, какие два жреца отправятся в путешествие, а какие останутся рядом с Сол и будут заботиться о ее храме и о нашем народе, если возникнет такая необходимость. Одновременно я надеялась и боялась, что она выберет Кирана для этой задачи.

В совместном путешествии искушение поговорить с моим другом было бы слишком велико. Здесь он будет в большей безопасности.

Отец снова занял свое место, щелкнув пальцами, чтобы показать, что его кубок пуст. Молодой человек подбежал наполнить его, прежде чем занять свое место у стены. На лице отца появилась редкая самодовольная полуулыбка, но она исчезла, когда он посмотрел на Зарину, которая все еще не могла скрыть своей ярости.

С серьезным выражением лица он наклонился вперед.

– Ты смеешь сомневаться во мне, Атена? – спросил он с опасной насмешкой в голосе.

– Если я собираюсь стать Атоном, меня должны видеть рядом с тобой, а не оставленной позади, – спокойно произнесла она.

Отец отрицательно покачал головой:

– А что, если я скажу тебе, что ты не станешь Атоном, если покинешь Гелиос и отправишься в сумеречные земли? – Он наклонился вперед, жестко удерживая ее взгляд. – Я больше не желаю слышать никаких протестов по этому поводу.

– Да, отец, – тихо ответила она все еще резким тоном. Ореол Зарины вспыхнул, когда она отвернулась от него, чтобы снова посмотреть на нас.

Внешне спор закончился, но внутренний огонь Зарины не был потушен. Раскаленный добела, он обжег мою сводную сестру. Могли ли остальные чувствовать ее презрение или оно было заметно только тем, кто тоже горел?

Надев прозрачное платье королевского синего цвета, расшитое золотом, я прибралась в своей комнате. Здесь не было ничего личного. Ничего такого, что я боялась бы потерять или сломать. Знай отец, что я чем-то дорожу, он бы обязательно это уничтожил. Кровать, шкаф и письменный стол могли принадлежать кому угодно, как и сундуки, стоящие в дверях.

По просьбе отца прибыли слуги, чтобы помочь мне отнести багаж. Одного сундука было бы более чем достаточно. Только вот отец настоял, чтобы мы с Ситали взяли с собой наши лучшие платья и украшения, так как никто не знал, сколько времени займет это дипломатическое путешествие.

Выйдя на балкон, я увидела красно-оранжевую пустыню, простиравшуюся далеко-далеко – до блеска наполированных крыш храма Сол. Еще дальше лежали останки моей матери. Я сожалела, что не могу позволить себе навестить ее в последний раз перед отъездом.

Прошлой ночью отец поставил охрану у дверей моей комнаты и комнаты Ситали, как будто полагал, что мы собираемся сбежать. Не стану лгать, что не думала об этом. Я представляла собственный побег тысячу раз.

Девочка не старше двенадцати лет подошла, чтобы спросить, не нужна ли мне помощь, и поклонилась, ожидая ответа.

– Везде чисто, за исключением беспорядка под моей кроватью. Я бы хотела, чтобы ты убрала там. Не перекладывай обязанности на другого, – предупредила я, наблюдая, как она съежилась под моим пристальным взглядом.

Девочка наклонилась еще ниже, отводя глаза.

– Я уберу там прямо сейчас, Атена Нур.

– Ну так приступай к делу.

Она поспешила к кровати, а я вышла из комнаты в лабиринты коридоров Дома Солнца.

Под кроватью я спрятала еду с пиршества. Она может тайком вынести ее на улицу или съесть все прямо в моей комнате. В любом случае эта девочка не проведет еще один день голодной. Хотела бы я сделать что-нибудь с голодом, который вернется к ней завтра.

Ситали нахмурилась, когда я присоединилась к остальным путешественникам на берегу реки. Я была одновременно напугана и рада обнаружить Кирана рядом с другим жрецом. С моим другом, терпеливо ожидая, стоял Сарик – старейший жрец, что всего несколько часов назад заснул на пиру, когда отец произносил свою торжественную речь. С возрастом его позвоночник согнулся, а ноги ослабли. Седеющие волосы, которые покрывали его голову, еще когда я была ребенком, с годами поредели. Теперь он брил голову наголо, как отец и многие другие мужчины в нашем королевстве.

Выбрала ли Сол Сарика и Кирана для этой задачи или они вызвались добровольно?

Светло-карие глаза Сарика были такими же острыми, как ум и проницательность, которыми он славился. Жрец оценил мое появление внимательным взглядом.

Киран не обратил на меня внимания. Он настороженно смотрел на корабль, покачивающийся на волнах реки. Бледная кожа его лица приобрела зеленоватый оттенок. Последний раз, когда Кирану довелось плавать на корабле, он болел несколько дней.

Отец собрал гораздо больше людей, чем та маленькая компания, о которой он упомянул во время пира. Здесь была половина его личной охраны: пятьдесят человек, искусных в бою, защите и шпионаже. Слуги все еще переносили вещи на корабль, но явно намеревались путешествовать с нами, вдобавок Атон решил взять с собой группу танцоров.