– Ладно, – говорю, – вы сами напросились, я предупреждал.

Назавтра приходим с матерью.

Училка говорит:

– Ваш сын курит на переменках.

Мать говорит:

– А вы хотите, чтобы он курил на уроках?

Училка говорит:

– Он вообще не должен курить эти свои поганые сигареты.

Мать говорит:

– Да сроду он своих не курил, вечно стреляет.

– В кого стреляет?

– Да ни в кого, сигареты он у всех стреляет.

– Послушайте, – говорит училка, – ваш сын ведёт себя возмутительно. Он сказал, что его отец освободится через два года.

– Он так сказал?

– Да.

– Подонок, врун, негодяй, папка его всего через год освободится. Ох, я тебе врежу! Ты подумай, родному отцу ещё год добавил, такого даже прокурор себе не позволял.

Она хватает меня, начинает лупцевать по башке. Училка начинает защищать меня, в результате училка с синяком под глазом.

Наконец мать успокаивается и говорит:

– А собственно, зачем вы меня вызывали?

– Ну, так курит он в туалете, – говорит училка.

Мать говорит:

– А где надо курить, в классе?

– Нигде не надо курить.

– И всё? – спрашивает мать.

– Всё.

– Фу ты, отлегло, – говорит мать, – я-то думала, он чего действительно натворил, ну, там, директора побил. Скажите честно, он травку курил или табак?

– По-моему, табак.

– Вот видите, травку уже перестал. Видите, всё-таки мальчик выправляется. Ну ладно, некогда мне здесь лясы точить. Значит, так: если он чего на самом деле сделает – звоните.

Училка вся бледная, говорит:

– Что сделает?

– Откуда я знаю? Допустим, на вас посягнёт.

– Как посягнёт?

– А так. Он на вас сексуальным взглядом не глядел?

– Глядел, только я не поняла, что сексуальным. Послушайте, он же ребёнок.

– Точно, жеребёнок, – смеётся мать. – Жеребец он. Весь в отца. Тот никого не пропускал, и этот туда же. – И мне: – Ты чего на училку уставился? Ишь, губу раскатал. Значит, так: ежели он начнёт руки распускать, сразу звоните.

– Куда звонить?

– В милицию. Я-то прибежать не успею. А курить-то пусть курит, лишь бы не травку. Всё, мы пошли.

И мы пошли. А училка стоит бледная, трясётся.

Вышли мы из школы, я даю ей 500 рублей, говорю:

– Вы – настоящая актриса. Вот, как договаривались.

И тут вижу, моя мать настоящая идёт. Я говорю:

– Мам, ты куда?

А мама отвечает:

– В школу, к директору вызвали. Если что натворил – убью.

Утром просыпаюсь, рядом жена. Вспомнил, что у неё день рождения.

Говорю:

– Зин, сейчас мне такой сон приснился, ты не поверишь, такой сон…

Зина говорит:

– Какой?

– Нет, Зин, не расскажу.

– Почему?

– Я тебе расскажу, а ты чего-нибудь подумаешь.

– Ничего я не подумаю, у меня и привычки такой нет. Давай рассказывай.

– В общем, Зин, снится мне сон, будто нас с тобой Путин пригласил на обед. Позвонил мне…

– А я где была?

– А ты рядом храпела. Позвонил и говорит: «У меня в час обед с итальянским послом, в два – с английским, а в три вы приходите с женой, поедим, что останется».

– Он что же, по три раза в день обедает?

– Да хоть по пять. Нас позвали – мы пошли. Идём, значит…

– А я в чём?

– В чём, в чём, да ни в чём!

– Голая, что ли?

– Ну почему голая? В одежде.

– Я и спрашиваю, в какой одежде?

– Ну, в какой… На тебе юбка такая серая, кофта жёлтая и белые туфли.

– Ты чего, Вась, сдурел?

– А что?

– Ты что, сдурел, чтобы я к Путину, к президенту, пошла в серой юбке, жёлтой кофте, а туфли белые уже неделю как в починке. Да в жизни я в таком виде к Путину не пойду…

– Да это же во сне было. Ты мне приснилась так: в серой юбке, жёлтой кофте и белых тапоч… туфлях.

– Не пойду в жёлтой кофте, и всё!

– Ну и не ходи, кто тебя заставляет, а во сне ходила.

– Ну не могла я в жёлтой кофте пойти!

– Ну, может, она не совсем жёлтая была, а такая, жёлтая с белым.

– Ты чего, идёшь с женой и не знаешь, в какой она кофте?

– Вспомнил, кофта была салатовая.

– В салатовой пойду, а в белых туфлях ни за что не пойду, даже во сне, тем более они в починке.

– Ну, может, там, во сне, ты их уже забрала из починки, вот и шла. Это мой сон, и всё. Вообще сейчас рассказывать не буду.

– Хорошо, а на голове у меня что?

– Что у тебя на голове? Причёска.

– Ясно, что не сковорода, а какая причёска-то?

– Ну, чёлочка такая…

– Вася, ты чего? Может, ты там вообще не со мной шёл? Может, у тебя какая другая с чёлочкой?

– Нет, не другая. Точно, ты. Ты меня ещё Васей называла.

– Тебя все Васей называют.

– Ты была – и всё. Ты так орёшь, тебя ни с кем не спутаешь.

– Ладно, что дальше было?

– Ну, подходим мы к Кремлю, а там часовой: «Предъявите документы». Я паспорт свой даю, а ты свой паспорт дома забыла.

– Ах ты, гад, как это забыла, если ты мне слова про паспорт не сказал. Меня что же, в Кремль не пустили?

– Пустили, я им штамп о браке показал, а ты же там записана.

– Фу ты, напугал, чуть сердце не оборвалось. Ну, а дальше-то, дальше-то что было?

– А дальше входим мы в Кремль, а там стол накрыт между Царь-пушкой и Царь-колоколом.

– Иди ты!

– Ну да. И встречает нас сам Путин.

– С кем?

– Ты не поверишь, с Пугачёвой.

– А Галкина нет, что ли?

– Как нет, есть. Галкин в это время головой о Царь-колокол бьётся, звонит кому-то. А Шойгу в это время палит из Царь-пушки по воробьям. А Путин увидел нас с тобой и говорит: «А это наш народ – Вася, а с ним его народная половина – Зина. Прошу, – говорит, – всех к столу». И пошёл с Пугачёвой под ручку, а мы за ним.