Я вернулась в охотничий домик в невеселом расположении духа. Я была зла на весь мир, но прежде всего — на себя и Влада. На себя за то, что не убралась отсюда, пока было еще не слишком поздно. Но я предпочла остаться и теперь пожинаю плоды своего безрассудства. На Влада я сердилась за то, что на поверку он оказался слабым и безвольным. Как он мог так просто оставить меня, даже не попытавшись бороться за свое счастье? Я видела, что в нашу предпоследнюю встречу мой изменившийся облик напугал и оттолкнул его, но ведь он знал, кто я на самом деле. До сих пор не понимаю, что именно тогда случилось, и чем была вызвана его реакция. Я знаю лишь одно: я могла бы измениться ради него, но он почему-то решил, что эта битва проиграна. Влад так и не дал мне шанса доказать мою любовь и преданность.

Я расхаживала взад-вперед по единственной комнате моего домика, пытаясь успокоиться. Меня душили гнев и обида, я чувствовала, что не заслужила такого отношения со стороны человека, которого искренне любила, и который, как я до недавнего времени полагала, любил меня. Я настолько сосредоточилась на своих эмоциях, что не сразу почувствовала опасность. Именно этим я позже объясняла себе случившиеся. Возможно, будь я менее погружена в себя, я гораздо раньше поняла бы, что происходит, и у меня даже был бы неплохой шанс скрыться. Но все произошло так, как произошло.

В очередной раз пересекая комнату, я внезапно остановилась, вслушиваясь в себя. Мной вдруг овладела тревога. Причин для беспокойства вроде бы не было, но я привыкла полагаться на чутье вампира и, насторожившись, прислушалась. Вначале я не услышала ничего, но потом чуткий слух уловил какой-то еле различимый звук по ту сторону входной двери. Я испугалась. Так тихо, практически бесшумно, могли двигаться только вампиры. Не в силах пошевелиться, я замерла посреди комнаты. Может быть, какой-то вампир случайно забрел в эти леса, почуял подобного себе и решил зайти поболтать? Я постаралась мысленно убедить себя в этом.

Мне следовало немедленно успокоиться и открыть дверь. Было невежливо оставлять за порогом гостя, который уже понял, что обнаружен, и теперь лишь ждал, когда я его впущу. Я сделала несколько неуверенных шагов к двери и снова остановилась. Все мое существо противилось тому, чтобы отворить эту дверь. Но спрятаться от того, что ждало меня за ней, я не могла. И бежать тоже было поздно. Другой вампир без труда догнал бы меня. Дело осложнялось еще и тем, что я не могла определить, знаком ли мне стоящий за дверью. Слишком занятая своими мыслями, я засекла его присутствие, лишь когда он уже стоял у самого порога. Если бы я почувствовала его раньше, у меня был бы шанс узнать его по походке. Но вампир застыл, не двигаясь.

Я могла бы попытаться опознать вампира по запаху, но была настолько напугана, что потеряла способность соображать. Причина моего смятения крылась как раз в том, что запах этого вампира казался мне смутно знакомым. В своей жизни я знала не так уж много себе подобных, и ни одно из этих знакомств не принесло мне ничего хорошего.

— Хозяйка, — по-русски окликнул меня насмешливый голос, — позволишь войти?

Я попыталась ответить, но поняла, что не в состоянии произнести ни слова.

— Будем считать, что молчание — это знак согласия, и ты сказала: «Заходи, дорогой гость», — самоуверенно заключил вампир и толкнул дверь.

Старые петли заскрипели, и дверь медленно отворилась, дав мне возможность рассмотреть визитера. Передо мной стоял высокий парень лет семнадцати; по крайней мере, столько ему было на момент смерти. Светлые, цвета спелой пшеницы, волосы, ниспадавшие почти до плеч, и тонко очерченные скулы делали его лицо более женственным, чем это позволительно для мужчины. Одетый в легкую черную рубашку, он прятал руки в карманах брюк того же цвета. Довершали картину черные кожаные ботинки. Мне всегда казалось забавным, что некоторые вампиры ведут себя как дети и одеваются во все черное, чтобы соответствовать образу, который люди создали в кинофильмах. Он был красив, как любой вампир, но думаю, что стройное тело, тонкие губы и прямой нос были у него и при жизни. Люди не меняются до неузнаваемости, становясь вампирами; после обращения в их внешности лишь ярче проявляются те выигрышные черты, которыми они обладали и раньше. Взять, например, глаза молодого человека. Раньше они наверняка были просто зелеными, а теперь приобрели необычный бирюзовой оттенок и в их глубине плясали маленькие чертики, добавляя обаяния его улыбке. Внешность этого вампира можно было бы назвать немного детской из-за ямочек на щеках, если бы не ехидная улыбка, придававшая его лицу порочное выражение.

Парень весело улыбался и казался беззаботным. Как обычно. Я неоднократно видела его раньше, и он всегда выглядел таким же счастливым, как и сейчас. Я знала — это его нормальное состояние. По румянцу на щеках я легко определила, что он совсем недавно подкрепился, да и вообще он ел, когда хотел, а не только когда в этом возникала необходимость. Насколько я знала Дитриха, человеческая жизнь не представляла для него никакой ценности, если только дело не касалось еды.

Я познакомилась с ним, когда жила у Грэгори. В его большом доме проживало несколько вампиров. Несмотря на разные национальности (сам Грэгори был чехом) они вполне понимали друг друга, общаясь в основном на русском или английском языках. Грэг нашел Дитриха где-то в Германии (он обожал путешествовать и довольно часто привозил с собой «сувениры»). На самом деле Дитриху, одной из любимых игрушек Грэгори, было около ста пятидесяти лет. Я не могла не заметить привязанности, которую Дитрих питал к своему хозяину. И сейчас я бы скорее поверила в то, что земля поменяла свою орбиту, чем в то, что Дитрих оказался на пороге моей хижины случайно.

— Так и будем молчать? Могла бы сказать, что рада меня видеть, — Дитрих прошел вглубь комнаты и сел на стул ко мне лицом. — Впрочем, вижу, что это не так. А жаль, — он притворно вздохнул, — со старыми друзьями не принято так поступать.

В комнате было темно, но нам это не мешало, мы оба прекрасно видели в темноте. Он указал мне на другой стул, но я осталась стоять.

— Зачем ты здесь? — спросила я, когда ко мне наконец вернулся голос.

Я не стала убеждать себя, что вампир оказался здесь случайно; я давно уже не верила в такие совпадения и прекрасно понимала, что он появился неспроста. Внешнее дружелюбие Дитриха никогда не обманывало меня. Уже в нашу первую встречу я поняла, насколько он опасен и, как оказалось, не ошиблась. Ничто не доставляло ему такой радости, как убийство. Дитриху было все равно, кого уничтожать — человека или вампира. Не думаю, что Грэгори стал бы посылать ко мне одного из своих лучших убийц только за тем, чтобы поболтать. В голову закралось нехорошее подозрение. Неужели Грэгори настолько разозлился, что хочет лишить меня жизни? Я знала — если Дитрих нападет, у меня не будет ни малейшего шанса на спасение, так как он старше, сильнее и опытней меня.

— Ты такая напряженная, — заметил Дитрих и покачал головой. — Тебе надо больше расслабляться, бывать на свежем воздухе, общаться с друзьями.

Говоря о друзьях, он кивнул в сторону, где находился дом Глеба. Я с ужасом подумала, что Дитрих, прежде чем зайти ко мне, наведался туда. Кто знает, сколько времени он уже следит за мной? Я лишь надеялась, что Влад уехал до того, как Дитрих нашел мое убежище.