их знал. Последний меня сильно задел. Дело было этой весной. Я пришёл домой на обед. На лестничной площадке стоял сын моего соседа Николаича. Мы поздоровались.

— Что, нет отца? — спрашиваю.

— Да где-то ходит, подожду. Не знаете, где он может быть?

— А к Василичу не заходил, не спрашивал?

Приятель его жил этажом ниже.

— Да звонил, никто не отвечает. Тоже, видать, где-то ходит.

— Может, к нам зайдёшь, чего тут будешь стоять? Придёт, мы услышим, — предложил я.

— Да нет, спасибо, подожду немного и, наверное, побегу. Мне ещё в аэропорт успеть на рейс надо. Вот везу в Иркутск в лабораторию голову брата, — он показал мне взглядом на сумку, которую держал в руке и которую чуть приподнял при последних словах.

— Да ты что! Что случилось?!

Он меня просто ошарашил.

Оба сына Николаича работали парашютистами в лесопожарной охране. Вышли на пенсию очень рано. Один, с которым я сейчас разговаривал, жил и работал в Иркутске. Другой остался в Братске и охотился по договору. Угодья у него обширные, тайга богатая. Забрасывали его туда на вертолёте, по-моему, из Усть-Кута, где он и подписывал договор. Иногда они охотились там с женой, иногда он один. Были у него и техника, и несколько избушек. Охотился он в районе речки с ласковым названием Мама. Всё это я знал от Николаича, с которым мы корешили. Сыновей же его я знал мало. При встрече здоровались, могли перекинуться несколькими фразами.

С младшим сыном один раз случился разговор об их коллеге и руководителе подразделения парашютистов Василии Чернове. Василий был моим хорошим знакомым. Мы общались семьями. Василий сделал для меня хорошее дело: снабдил географическими картами, которых в то время было не достать и на которых стоял штемпель «секретно». Ничего там, в этих картах, секретного не было, сегодня они продаются в каждом газетном киоске, но тогда… Так жили. Сам Василий был человеком удивительным. Тихий, скромный, невысокого роста, но при этом очень успешно руководил своими лихими парашютистами. Его уважали.

Вот и всё моё знакомство с сыновьями Николаича. Но теперь его старший почему-то взялся мне рассказывать. Видимо, ему надо было поговорить, излить свою печаль, свою беду.

Младший брат его в прошлом году подписал со зверпромхозом договор на сдачу сига — это кроме пушнины. И у него на этой почве возник конфликт с местными из посёлка, которые именно в его угодьях на реке ловили этого самого сига всю свою жизнь. Он же пытался им запретить лов, мотивируя тем, что у него договор и план. Конфликт всё обострялся. Пошли угрозы. И он сгорел в зимовье. Сосед по участку услышал вой голодных собак. Понял: что-то случилось. Пошёл выяснять. Теперь старший брат, который на пепелище нашёл его череп, вёз его в Иркутск, чтобы определить, как он сгорел. Живой или мёртвый. Может, убили, а потом сожгли? Чтобы спрятать концы в воду. Вот такая печальная история. Тайга не шутка.

Так что предложение Валеры догнать и спросить мужика в валенках меня не сильно привлекло. Но главное, я увидел то, что меня очень заинтриговало.

— Нет, брат, навряд ли мы его догоним, — я разговариваю с Валерой, а сам в это время пытаюсь разгадать ребус.

— Это почему? Далеко он не ушёл! Поднажмём и догоним, — Валера готов пуститься в погоню хоть сейчас.

— Да потому не догоним, что он, наверное, на вертолёте улетел, — брат удивлённо уставился на меня, пытается переварить мою шутку.

— Посмотри сюда, — продолжаю я, показывая на следы. — Ты тут, конечно, потоптался маленько, но всё равно можно разобраться, если присмотреться. Вот он шёл, вот стоял за кустом, наблюдал. А дальше куда он делся? Нету дальше следа. Ни вперёд, ни влево, ни вправо. И, главное, обратного следа тоже нет.

— Точно, нет, — Валера внимательно смотрит на следы, на меня, на вырубку и не может сдержать удивления. — Твою дивизию! Во фокус. Куда ты делся, мужик? Эге-е!

Дурачась, покричал он куда-то вверх, вдогонку вертолёту.

Возникшая загадка будоражила, требовала немедленного ответа, но она же и подсказывала: решение где-то рядом. Что-то я упускаю.

Я рванул вдоль следов до того места, где мужик повернул ко мне. Вот он шёл по распадку с запада на восток. Вот круто повернул, и следы повели к вырубке. Но ведь точно такие же идут дальше по распадку. Как будто мужик этот и не сворачивал никуда, а так прямо и шёл. Хотя именно в этом месте ровная цепочка следов сбита. Он здесь потоптался. Ну это понятно — раздумывал, поворачивать ко мне или нет. А вот почему и каким образом вывалились из цепочки влево два следа да так и остались — ни к селу ни к городу? Непонятно. Чувствую, что разгадка где-то рядом… В который раз вглядываюсь в уходящий по распадку след и вдруг замечаю то, что раньше не замечал. То, что ускользало от моего внимания. Поперёк распадка лежала лесина, покрытая толстой снежной периной.

В том месте, где мужик переходил валежину, он смахнул с неё снег. Ничего в этом особенного нет, всё как обычно. Необычно то, как он его смахнул. Было ощущение, что, перебираясь через лесину, мужик присел и смёл снег задом. В голове промелькнула догадка: «Так это же…» И как-то всё стало складываться — да так всё к месту, так логично: одно к одному! Конечно, надо ещё проверить. Но всё равно «жить стало лучше, жизнь стала веселее»!

— Валера, иди сюда! — на радостях закричал я. Видимо, он в моём голосе, в интонации услышал то, что его моментально принесло ко мне.

— Ну что, Ефимыч, рассказывай, чего нашёл. Понял, куда мужик девался? Не на вертолёте улетел? Ну не томи, я же вижу, что-то уже придумал, — наседает он на меня.

Но я не могу сразу так взять и сказать! Это было бы слишком просто…

— Значит, так. Мне тут пришла мыслишка, но надо её проверить. Я попрошу тебя сделать одну штуку.

— Да ладно тебе, говори, что надо… Чего воду в ступе толочь? Сделаю, — я видел, брату не терпится узнать, до чего там я докопался.

— Валера, вот следы, — я показываю на цепочку следов в распадке. — Можешь пройти по ним так, чтобы твоя нога абсолютно точно попадала в след мужика? Ты понял меня?

— Да понял, что тут не понять, но ты же сам орал, чтобы я следы не топтал. Чего-то я не врубаюсь. Шутишь, что ли? — Валера стоит в нерешительности. Я вижу, что просьба моя ему непонятна.

— Валер, я не шучу. Сделай, я потом объясню. Давай-давай, не сомневайся. Я думаю, тебе и объяснять не придётся, сам всё поймёшь.

Валера наконец решается, идёт по следу, пытается, как я и просил, ноги ставить точно в следы. И вдруг начинает вопить!

— Да как он ходит! Что за придурок этот мужик? Косолапый какой-то. Ефимыч, ты понимаешь, просто невозможно идти

Я слушал причитания брата… И от его возмущения,