из другого их племени — половцев. Я не знаю, кто это такие, но живут они за Византией, за морем, где-то в направлении полуночных5 стран. Рассказывают, что когда его продали в рабство в Египет, в школу воинов-мамлюков, он даже языка арабского не знал. Но это не помешало ему стать султаном этой страны и даже ухитриться умереть своей смертью в прошлом году. Арабы дали ему прозвище Аль-Альфи, что в переводе на наш язык означает «Тысячный». Дело в том, что по слухам, работорговец продал тогда ещё молодого безвестного раба за тысячу серебряных дирхамов. Это местная мелкая разменная монета. Сейчас в Египте велено говорить, что его продали не за тысячу серебряных дирхамов, а за тысячу золотых динаров, но это явное преувеличение. Никто не стал бы платить такие деньги за простого раба. Думаю, арабам неловко и унизительно вспоминать о том, как дёшево оценили их султана, вот они и рассказывают байки.

5 Во многих славянских языках слово «полночь» переводится как «север», а «полдень» — как «юг». Таким образом, полуночные страны — это северные страны, а полуденные — южные.

Происхождение столь странного названия связано с древним способом определения сторон света. На юге солнце в полдень находится строго над головой и тени исчезают. В северных странах этого нет: солнце отклонено от вертикали и даже в полдень даёт тень, указующую на юг. Пройденное расстояние на север измеряли по разнице в длине тени, — чем севернее, тем она длиннее.

(примечание автора)

Нынешний правитель Египта — родной сын Калауна. И ему отчаянно нужны победы, чтобы завоевать авторитет у своих собственных придворных и военачальников, многие из которых справедливо полагают его безродным, и втайне думают, что они гораздо более достойны трона, нежели он.

— А откуда ты это знаешь? — скептически вопросила альвийка. — Неужели слуги эмира были с тобой настолько откровенны?

— Нет, конечно. Но я разговаривал не только с ними. А после захвата нами крепости разговаривал и с придворными, из числа тех, кто по той или иной причине не успел, не сумел или не захотел сбежать.

— Так получается, эти турки живут здесь повсюду?

— Да, Хехехчин. И как ты теперь понимаешь, их не любят.

— А вас?

— И нас, Мэрион. Мне с издёвкой рассказывали, что нас, франков, даже на контролируемых нами землях, всего лишь терпят. И то лишь потому, что уровень податей у нас вдвое ниже, чем у арабов. А когда ты видишь, что сосед платит меньшие налоги, чем ты сам, то это порождает очень вредные мысли. И это ещё один повод для ненависти к нам правителей Египта, ведь они тоже чужаки для тех, кем правят. Тем более что в окрестных землях хватает людей, прекрасно помнящих о том, что когда-то их народы жили гораздо богаче. Особенно в Сирии, ведь войны с христианами, монголами и турками постоянно прокатываются именно по их землям, разрушая древние оросительные каналы, разоряя и сгоняя людей с насиженных мест. А откуда уходят люди — туда приходит пустыня.

Обе девушки о чём-то задумались.

— Турки, живущие к северу от этих мест, являются вассалами ильхана монголов, который, в свою очередь, является вассалом великого хана Хубилая, императора Китая. То есть они вассалы моего погибшего жениха. Я правильно понимаю?

— Всё верно. Не так давно монголы сокрушили Конийский султанат, и тот признал себя их данником. А до того вассалами монголов добровольно признали себя мелик (царь) Киликийской Армении, князь Антиохийский и граф Триполитанский.

— Это могущественные владыки? Они могут нам помочь? — встрепенулась принцесса.

— «Вассал моего вассала — не мой вассал», — процитировал я вслух древний закон, о котором знает, наверное, каждый. — Ни христиане, ни турки не служат императору Хубилаю. И не станут подчиняться невесте своего погибшего сюзерена.

Девушка в досаде и разочаровании сжала губы, и я решил подсластить горькую правду.

— К тому же войско твоего жениха было разбито выступившей ему навстречу египетской армией, а сам он, после поражения, отказался помогать попавшим в затруднительное положение вассалам, поддержавшим его в той войне. Первым, под ударом мстительного «царя Вавилонского», пало княжество Антиохийское, потом было разорено и принуждено к выплате огромной дани Киликийское царство, а несколько лет тому назад пало и графство Триполитанское. Крепость, из которой мы выехали, когда-то была его частью. Сейчас мы направляемся в Тортосу, последний осколок этого графства, который промыслом Божьим и доблестью своих защитников — тамплиеров — сумел отбиться в то тяжёлое время. Вот только сил у них, как ты понимаешь, маловато.

— А что здесь делают эти турки? — подала голос альвийка, почему-то задав его на арабском языке.

Я задумался. Не такой уж глупый вопрос, как может показаться. Хотя выводы после увиденного напрашиваются сами собой, но вдруг мы ошибаемся? Быть может, мы наткнулись на следы торгового каравана и его охраны? Может быть убитые — это не жертвы, а вовсе наоборот?

— Грабят, — уверенно развеял мои сомнения незаметно поравнявшийся с нами воин, — и пояснил, — убитые сопротивлялись или оказались слишком старыми. В том селении жили езиды. Они тоже веруют в единого бога, но не так как мы или христиане, так что обращать их в рабство Коран не запрещает.

Мельком я подумал, что это обычное дело: стариков, младенцев, слабых и раненых брать в плен нет смысла — они не выдержат дороги, а много за них не выручишь. В случившемся даже нет особой жестокости, в конце концов, и сарацины, и мы в Испании зачастую поступали ничуть не лучше. Что до воина, то хоть он и вмешался без разрешения в нашу беседу, но наказывать его, пожалуй, не стоит. Всё-таки мы в походе. К тому же Мэрион могла адресовать вопрос именно ему.

— Если часть здешних турок является нашими данниками, — неожиданно вымолвила Хехехчин, оборачиваясь ко мне, — то как вассалы ильхана монголов, они находятся в состоянии войны с султаном Египта и его вассалами. Правда я не понимаю, почему они грабят христианские земли, но, наверное, на войне такое случается. А может это турки, служащие египетскому султану?

— Или им всё равно кого