Она осторожно поднялась на ноги, стараясь больше не наступать на стеклянные горошины. Теперь она должна успокоить Зайца, не то он сам поскользнется и переломает кости. При его состоянии здоровья и в данных обстоятельствах это бы означало неминуемую смерть. Джоанна протянула ему десятидолларовую банкноту. Именно в такую сумму ей обходилась каждая их встреча.

– У тебя теперь новая забава, да, Заяц? Стеклянные шарики. Очень умно.

Наконец, он нашел способ останавливать людей, постоянно убегающих при виде сумасшедшего. Но Джоанна знала: Заяц не смог бы додуматься до этого сам. Это была чья-то дурная шутка: потерянные стеклянные шарики символизировали потерянный разум. Но кто так над ним подшутил? Может, какой-нибудь мальчишка из соседних домов научил Зайца новому фокусу? В любом случае, это не имело значения. Заяц забудет об этом через несколько часов. Хорошая память ему явно не была свойственна.

– Ты быстрая. Так говорит он, – Заяц с умным видом почесал затылок, переводя взгляд на рассыпанные стеклянные горошины. На его лице появилась хитрая улыбка. – Он дал их мне. Сказал, что нужно быть ловким, чтобы словить – ох-ох-ох, – он засмеялся. В невероятном возбуждении Заяц переминался с ноги на ногу. – Я должен кое-что тебе передать, – он зажмурился и сосредоточился. Наконец вспомнил и просиял. – Сообщение от Тимоти Кида. Он говорит, что в аду адский холод. Разве не удивительно?

Губы Джоанны скривились в немое «нет».

– Где ты услышал это имя? – Неужели в ее голосе был испуг? Да, но Заяц все равно не поймет, он не мог воспринимать чувства других. – Где ты услышал это имя? Скажи мне!

– Здесь, – Заяц постучал по голове. – Он живет со мной.

Бесполезно продолжать расспрашивать его, Заяц не отличает реальных людей от вымышленных. Но Джоанна ни минуты не сомневалась, что человек, передавший Зайцу это сообщение, был реальным. Нужно провести немало времени с бездомным, чтобы заставить его удержать в голове эту фразу. Возможно, потребовалось даже несколько дней. Ведь в голове у Зайца всегда ералаш, и он постоянно слышит разные голоса.

Достав из мусорного бака газету, Джоанна смела оставшиеся шарики с тротуара, чтобы Заяц не поскользнулся и не повредил себе что-нибудь. Может, вызвать полицию? И что она им скажет? С их точки зрения в защите нуждался вовсе не Заяц, а добропорядочные граждане, которых он преследовал. Джоанна покачала головой, отбросив идею поручить Зайца полиции. С этого дня она будет ходить домой другой дорогой, возможно, это оградит беднягу от неприятностей. Ушибленный локоть заболел с новой силой. Джоанна горько усмехнулась: это было только начало, на другом конце города ей еще предстояла схватка с котом.

На станции «Четвертая западная улица» Джоанна спустилась в метро, набитое в этот час до отказа. Как всегда, пассажиры расступились, чтобы она могла зайти в вагон. Ей всегда уступали место все: мужчины, женщины и, что самое унизительное, дети. По пути домой Джоанна наблюдала привычную картину: кроссовки, туфли, ботинки из натуральной кожи, из искусственной…

Выйдя из метро, уставшая и совершенно разбитая, Джоанна направилась по 23-й улице к гостинице «Челси». Внушительного вида здание гостиницы больше походило на замок в смешанном викторианском и готическом стиле: длинные ряды кованых железных балкончиков, высокие дымовые трубы и слуховые окна, врезанные в крутую серую крышу. Если это здание было и не самым высоким в округе, то уж точно отличалось от других богатством и пышностью.

Великолепие закончилось, как только Джоанна вошла внутрь.

Холл освещали прожектора в стиле шестидесятых, они окружали большую хрустальную люстру, еще более древнего происхождения. Еще к потолку была подвешена статуя толстой розовощекой девочки, качающейся на качелях. На мраморном полу возле античных и современных образцов мебели располагались небольшие скульптуры, изображающие нечто абстрактное, а стены были увешаны огромными полотнами, отчего холл превращался в подобие художественной выставки. Освещение было настолько ярким, что казалось, всё, даже живой слон, будет смотреться здесь уместно. Но главной достопримечательностью гостиницы считались все же жильцы, постоянные или приезжие. «Челси» была пристанищем творческих людей, например, художников и прочих виртуозов. Гостиница рекламировалась как место, где живы истории об убийствах и самоубийцах. За четыре месяца пребывания здесь Джоанна не встретила ни одного призрака, кроме тех десяти, которых привезла с собой. Тимоти Кид был в их числе.

Джоанна прошла по темному ковру, рассматривая многочисленные чемоданы на колесах и ботинки их владельцев, новых постояльцев гостиницы. Только одна пара обуви показалась ей знакомой: черные сверкающие ботинки с порванными шнурками, связанными в узелок. Еще несколько шагов, и она поравняется с ними. Джоанна подняла голову и увидела, как агент ФБР Марвин Аргус подходит к портье. Она замахала портье, знаками показывая не выдавать ее, быстро завернула за угол и нажала кнопку лифта. Двери открылись, и она проскочила внутрь.

Бродить по «Челси» было сродни путешествию во времени и пространстве. Джоанна поднималась наверх в лифтовой кабине, оформленной в стиле заправочной станции середины прошлого века. Когда двери открылись на седьмом этаже, Джоанна очутилась в фойе с витиеватой, богато украшенной лестницей, при виде которой в ее памяти живо всплывали воспоминания о своей поездке в Париж по студенческому обмену. Джоанна повернула налево и, отворив защитную противопожарную дверь из дерева и стекла, оказалась в пустынном коридоре, залитом лучами закатного солнца. Ее номер с высокими окнами и ставнями в стиле построек на южных плантациях находился в задней части здания. Как только Джоанна открыла дверь, белая пушистая лапа с выпущенными когтями полоснула воздух, готовая в кровь исцарапать каждого, кто появится на пороге.

Это был единственный кот в Нью-Йорке, нападающий на людей.

Должно быть, сегодня горничная пришла поздно, потому что Гам все еще злился и был настроен на драку. Горничная всегда брала с собой водяной пистолет, чтобы держать кота на расстоянии. У Джоанны не было подобного оружия – от острых, как бритва, когтей ее защищала только плотная джинсовая ткань. Она быстро проскользнула мимо кота. Гам последовал за ней по коридору в просторную гостиную, где напротив камина так заманчиво стояло мягкое кресло. Но Джоанна, не раздеваясь, проследовала на кухню: кот был голоден, и еда могла ненадолго уберечь ее от приставания животного. В дни, когда Джоанна чувствовала себя особенно подавленно, она запирала Гама в ванной, но большую часть времени он свободно бродил по номеру, терся об ее ноги, мурлыкал и царапался, когда касался спиной твердых предметов. Спинной нерв кота был поврежден задолго до того, как она его нашла, и любой физический контакт причинял ему мучительную боль. И все же Гам требовал ласки каждый раз, как она входила в комнату.

Пока кот был занят миской с едой, Джоанна осмотрела дверки огромного шкафа с облицовкой из клена – один из немногих предметов интерьера, сделанных на заказ и перевезенных сюда из Чикаго. Кошачьи волоски в дверном замке были не тронуты во время ее отсутствия. Она повернула ключ в замке, и перед ней возникли ряды полок, ящиков и встроенный стол, на котором в беспорядке валялись газетные вырезки о тех, кто был жестоко и беспощадно убит, и о тех, кто все еще был в игре. Ее дневник был открыт на чистой странице, куда она записала недавнее послание Зайцу от Тимоти Кида. Затем она привела в порядок стол, отложив в сторону бумаги, относившиеся к присяжным, которые остались в живых. Материалы об убитых присяжных она рассовала по ящикам стола. Дело Тимоти Кида лежало в отдельном ящике.