твое посещенье.

О, я ведь не Гамлет — мой старый отец

Живет на моем иждивеньи.

Зачем ты явился? О, тень, удались!

Ведь я (что для призрака хуже?)

По убеждениям — матерьялист

И комсомолец к тому же.

Знакомство вести с мертвецами давно

Для нас подозрительный признак.

Поэтам теперешним запрещено

Иметь хоть малюсенький призрак.

И если войдет посторонний ко мне

И встретит нас, — определенно

Я медленно буду гореть на огне

Уклонов.

Уклонов,

Уклонов…

Мне голосом тихим мертвец отвечал

С заметным загробным акцентом:

— Мой друг! Я в твоем общежитьи стучал

В двери ко многим студентам.

— Уйдите! — они мне кричали в ответ

Дрожащими голосами.

— Уйдите! Вон там проживает поэт,

Ведущий дела с мертвецами.

О, друг мой земной, не гнушайся меня.

Забудем о классовой розни.

По вашей столице я шлялся два дня,

Две ночи провел на морозе.

Я вышел из гроба как следует быть:

С косою и в покрывале.

(Такие экскурсии, — может быть,

Ты вспомнишь, — и прежде бывали).

Но, только меня увидали в лесу

В моем облачении древнем,

Безжалостно отобрали косу

И отослали в деревню.

Я в город явился, и многих зевак

Одежда моя удивляла.

— Снимай покрывало, старый чудак!

Кто носит теперь покрывала?

Они выражали сочувствие мне

И, чтоб облегчить мои муки,

Мне выдали фрэнч, подарили пенснэ,

Надели потертые брюки.

Тяжел и неловок мой жизненный путь,

Тем более, что не живой я.

О, друг мой живущий! позволь отдохнуть

Хотя б до рассвета с тобою.

Он встал на колени, он плакал, он звал,

Он принялся дико метаться…

Я был беспощаден. Я призрак прогнал,

Спасая свою репутацию.

Теперь вспоминаю ночною порой

О встрече такой необычной…

Должно быть, на каменной мостовой

Бедняга скончался вторично.

1927.

СТАРАЯ РУСЬ

Бояре затевают

Новые козни,

Чутко насторожилась

Придворная челядь.

Сидит извозчик

На стареньких козлах,

Думает извозчик

От нечего делать.

Больно уж лютая

Выдалась погода —

Метель продувает

Во все концы.

Сидит извозчик,

Немного поодаль

На пьяной лавочке

Сидят стрельцы.

Петр, соблазненный

Заграничным раем,

Бороды велел

Поостричь боярам.

Бояре в оппозицию:

— Мы не желаем!

Нам-то борода

Досталась недаром!..

Петровских ассамблей

Старинные танцы,

Чинные гости

У круглого стола…

Эх, будь я Дмитрием

Да еще Самозванцем,

Я бы натворил

Большие дела!

Я бы обратился

С речью к боярам:

— Царь — это дорого.

Сколько ни борися!

Я вам согласен

Царствовать даром,

Ну, хотя бы вместо

Годунова Бориса.

Бояре бы ответили

С серьезным выражением,

Хищными глазами

Взглянув из-под бровей:

— Мы-то согласны!

Но есть возраженья:

Во-первых, Михаил,

Во-вторых, еврей!

Какое огорчение!

Я не буду императором,

В золоченой карете

По Москве не поеду,

Зато пронесу

Без малейшей утраты

Свое политическое кредо.

1927.

* * *

Мы с тобой, родная,

Устали как будто, —

Отдохнем же минуту

Перед новой верстой.

Я уверен, родная:

В такую минуту

О таланте своем

Догадался Толстой.

Ты ведь помнишь его?

Сумасшедший старик!

Он ласкал тебя сморщенной,

Дряблой рукою.

Ты в немом сладострастье

Кусала язык

Перед старцем влюбленным,

Под лаской мужскою.

Может, я ошибаюсь,

Может быть, ты ни разу

Не явилась нагою

К тому старику.

Может, Пушкин с тобою

Проскакал, по Кавказу

Пролетел, простирая

Тропу, как строку…

Нет, родная, я прав!

И Толстой и другие

Подарили тебе

Свой талант и тепло.

Я ведь видел, как ты

Пронеслась по России,

Сбросив Бунина,

Скинув седло.

А теперь подо мною

Влюбленно и пылко

Ты качаешь боками,

Твой огонь не погас…

Так вперед же, вперед,

Дорогая кобылка,

Дорогая лошадка

Пегас!

1927.

ВСТУПЛЕНИЕ К ПОВЕСТИ

О душа моя!

Ты способная девушка. Ты

Одною из лучших

Считалась в приготовительном классе…

Ты из юбок своих вырастаешь,

Меняешь мечты

И уже начинаешь по каждому поводу клясться.

Ты — мещанка, душа моя!

Ты — жрица домашнего плена.

Это время прошло,

Это славное время, когда

Ты, по мненью Верхарна,

Тряслась,

Трепетала,

Провожая

Бегущие рядом с тобой поезда.

Поездов не видать…

Ты скрипишь на домашней оси,

Переросток пассивный,

Исключенная из комсомола…

Слышишь?

Рюмки звенят,

Поднимая высокое «си»,

Им тарелки на «до»

Отвечают раскатам