Пальцы долго зависали над экраном, прежде чем я решился написать нечто, показавшееся мне не слишком глупым.

Я: Привет.

— Привет, — вслух буркнул я. «Привет». Я застонал. Боже, это лучшее, что я смог придумать?

«Дерьмо».

Я сделал скриншот экрана и отправил Блейку.

До меня донесся его громкий смех.

— Придурок! — крикнул он.

В ответ я послал ему эмодзи со средним пальцем.

Телефон завибрировал, и я чуть не выронил его из рук.

Эллиот: И это лучшее, что ты смог придумать? ПРИВЕТ?

Эллиот: Я так в тебе сейчас разочарована.

Эллиот: От этого я точно НЕ упаду в ОБМОРОК.

Я: Думаю, самое неловкое тут то, что мне действительно понадобилось ТАК много времени, чтобы написать «привет».

Я: Хотя Блейк от души посмеялся.

Эллиот: Он не единственный…

Я: Эй!

Эллиот: ЛОЛ

Эллиот: Я просто… хотела спросить, как у тебя дела? Итак, как ты?

Я: Значит, ты тосковала по мне, но приходить не захотела, решив просто написать «как дела?»… верно?

Эллиот: Ух ты, кто-то слишком быстро стал самоуверенным. Чувствуешь себя очень храбрым, скрываясь за экраном, Карсен?

Я:… да.

Эллиот: По крайней мере, он честен.

Я: Тоже по тебе скучаю.

Эллиот: Знаю.

Я: ВОУ!!

Я: И кто теперь самоуверенный, а?

Эллиот: Плевать.

Эллиот: Могу я сказать кое-что немного… резкое?

Я: Это немного волнительно, но да.

Эллиот: Хотя, может, «резкое» — не то слово. Скорее честное. Чертовски СУПЕР честное?

Я: Я по-прежнему отвечаю согласием.

Эллиот: Верно. Итак… я скучала по тебе. Очень сильно. Скучала все шесть месяцев подряд, Карсен. Скучала как по сырному соусу начо, когда не пробовала его целых два дня. Но… мне страшно.

Я: Мне тоже страшно. Я чертовски сильно боюсь, что снова тебя погублю.

Эллиот: Ты не губил меня, идиот. Только… не губил, и все. Давай пока оставим это так.

Эллиот: ЗАБУДЕМ. Так что у тебя за план?

Я: Хочу оставить все на твое усмотрение… пока.

Я: Сегодня целый день наблюдаю, как Нейт и Блейк игнорируют друг друга. Хочется надеть зимнее пальто…

Эллиот: Почему? Сегодня ведь не так уж холодно…

Я:…

Эллиот: Ох. ООО. Ты про то, что от них исходит холод и все такое, да? Морозят все вокруг.

Эллиот: УМНО!

Я: Старался.

Я: Что делаешь?

Эллиот: Скучаю. Фиш пытается заставить меня играть с ним в видеоигры, а мне сейчас не хочется.

Я: Ооооу. Кто-то занимает твои мысли?

Я: *подразумеваю себя*

Эллиот: Поняла.

Эллиот: По правде, я думала о твоем предложении…

Я: Том самом, когда я пригласил тебя к себе домой, а ты отказалась?

Эллиот: АУЧ. Да.

Эллиот: Просто подумала, может, ты хочешь повторить свое приглашение…

Эллиот: Ты думал об этом?

Я: Если хочешь прийти, просто скажи.

Эллиот: Я хочу прийти.

Эллиот: Буду минут через двадцать.

Она сейчас придет.

«О. ОХ, ЧЕРТ!»

Что я наделал?

*****

— Итак…

— Итак, — передразнила Эллиот.

Мы сидели на балконе, том самом, что хранил столько болезненных воспоминаний с прошлого лета. Она пришла около десяти минут назад, и с тех пор мы едва ли обмолвились парой слов.

Если легкое подрагивание ее руки счесть показательным признаком, то она нервничала так же, как и я.

«Хорошо».

— Как дела?

Эллиот рассмеялась, и этот звук показался таким приятным для моих ушей.

— Мы уже это прошли.

— Верно, верно, — качнул я головой и забарабанил пальцами по перилам. — Должна быть тема для разговора. Хмм…

— Я ходила на кулинарные курсы, — произнесла она.

— Да? И как прошло?

Эллиот провела ноготками по своей груди и сделала вид, что с любопытством их рассматривала.

— Не хочу хвастать или что-то в этом роде, но теперь я могу испечь блинчики, и при этом они не сгорают.

— Обморок, — шепнул я, наклонившись к ней ближе.

Эллиот поджала губы, пытаясь сдержать смех. Ее глаза сверкали счастьем, когда она окинула взглядом открывавшийся вид.

Я стоял сбоку от нее, на стороне татуировки, потому каждый раз, когда локонов Эллиот касался ветерок, чуть развивая их, я видел ее. И каждый новый проблеск заставлял сердце биться все быстрее.

Я так часто мыслями возвращался к этому тату. Неужели, оно и правда значило то, о чем я подумал? Тату в честь нас? Мы не говорили об этом. Но нас мы тоже еще не обсуждали.

Были ли вообще «мы»? И был ли у нас шанс?

Я чертовски сильно на это надеялся.

— Я, эм, заметил, что ты сделала тату, — я старался говорить непринужденно.

— Сделала, — ну конечно, просто так она не расскажет.

— А еще заметил, что это созвездие.

— Верно.

— Ты знаешь, эм, какое именно?

Эллиот растерянно моргнула, и мне захотелось себя ударить.

— Верно, безусловно, ты знаешь, — качнул я головой, пытаясь выкинуть из нее все глупости. — Прости.

Эллиот не ответила, лишь оперлась руками о перила и склонилась вперед, не сводя взгляда с оранжевого горизонта.

Мы стояли так достаточно долго, чтобы холод начал пробираться мне под куртку.

Я уже собирался предложить Эллиот зайти внутрь, когда она вдруг заговорила.

— Columba, голубь… это символ, часто используемый для обозначения Афродиты.

Я замер и даже забыл, как дышать в ожидании, что она скажет что-то еще. Я смотрел на нее с надеждой, не отрываясь.

— Любовь. Татуировка символизирует любовь и звезды… и все, что они мне подарили, — когда Эллиот все же посмотрела на меня, в ее глазах стояли непролитые слезы. — Тебя.

Я не смог остановиться. Обхватил ладонями лицо Эллиот и прижался к ее губам.

Она меня не остановила. По правде, даже прильнула ко мне, будто ждала этого и даже большего. Потянула меня за толстовку, привлекая ближе. Ее тело прижалось к моему, и это лучшее, что я ощутил за все последнее время. Проклятие.

Губы Эллиот на моих, их движение, прикосновение языка — чистые небеса. Это был один из тех поцелуев, от которых перехватывает дыхание. Такие всегда оставляли желать много большего.

И заканчивались чересчур быстро.

Когда Эллиот отшатнулась, закрыв рот рукой и шокировано распахнув глаза, меня тут же остудил порыв холодного воздуха.

— Я… я… я… мы… Карсен.

Она развернулась к выходу, намереваясь уйти, но я схватил ее за запястье и притянул к себе, обхватив голову руками. А потом склонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Прошу тебя, не уходи. Не убегай, — Эллиот смотрела на меня блестевшими от слез глазами. — Пожалуйста, — взмолился я.

— Я… не могу такое обещать.

— Ты не можешь уйти, не можешь просто сбежать. Только не сейчас, после такой долгой разлуки, — мои слова звучали отчаянно, поскольку именно