В общем, я забрал только флешки и ушел в зеленку, подальше от дорог и людей. Двигался пару часов и остановился перед рассветом, в роще между старым виноградником и убранным, но не вспаханным кукурузным полем, в километре от точки перехода в Вейрат. Костер разжигать не стал, разместился под ветвистым дубом и перекусил: вскрыл ИРП и с удовольствием скушал тушенку и паштет, а затем запил завтрак водичкой. И только после этого достал ноутбук и начал проверять флешки.

Занимался этим час и остался доволен. Потому что на флешках было много интересного: отчеты агентов, которых по приказу олигарха отправляли на Кромку и в мир Вейрат, списки людей, которые преданы лично Викентьеву, номера банковских счетов и коды доступа к ним. Так что я обеспечил себя на всю жизнь, мог спокойно вернуться в Москву, поселиться за границей или купить островок в Индийском океане, а затем жить как миллионер. Яхты, пляжи, знойные красотки, элитное бухло, легкие стимуляторы и любые развлечения. Но, разумеется, сейчас меня это не привлекало. Поменялась психология, и деньги стали тем, чем они на самом деле являлись, то есть средством достижения цели.

В общем, порядок. Однако было одно «но»… На флешках не было никаких упоминаний об угрозе из мира Вейрат, словно Умаров об этом не знал. И это меня задело, ибо хотелось распутать клубок до конца.

Спрятав ноутбук и флешки обратно в рюкзак, я почесал затылок и задумался. Что дальше? Какими должны стать мои следующие шаги?

На Кромке делать нечего, вычислят, найдут и прихлопнут. В Москве и Крыму, пока не восстановился Велимир, появляться тоже не стоит. Так что заняться особо нечем, и ничто не мешает мне прогуляться в Вейрат, дабы своими глазами посмотреть на этот мир. А что касательно денег олигарха Викентьева, то они не пропадут. Лежали себе в швейцарских банках и еще полежат.

Решение было принято, и, взвалив на плечи рюкзак, с автоматом наперевес, сканируя местность, я двинулся к точке перехода, которую обнаружил с трудом.

Два холма и за́росли, а в низине – небольшое болотце. Рунного камня нет, хотя пеленг на него имелся. Поэтому пришлось помучиться, и древний камень нашелся на дне болота, под слоем грязи, ила и мелких камушков. А поскольку оттягивать переход смысла не было, я залез в мутную жижу и совершил переход…

В мире Вейрат время течет как и на Земле. Следовательно, начало зимы и раннее утро. Однако климат гораздо мягче, температура воздуха – плюс двадцать градусов. Тепло. И все бы было замечательно, но здесь шла война, и я оказался вблизи от поля боя. В этом месте рунный камень тоже находился в низине, но без болота, и над моей головой посвистывали шальные пули, а невдалеке слышались разрывы гранат и противный вой мин, крики людей и грохот тяжелых пулеметов. А помимо того я чувствовал запахи, дикую смесь из сока деревьев и пыли, крови и сгоревшего пороха, паленой резины и обугленной человеческой плоти.

«Весело здесь, – промелькнула в голове мысль, и я задал себе резонный вопрос: – Может, отступить, пока не поздно?»

На мгновение я заколебался. Однако бой начал стихать и смещаться в сторону. Пули над головой свистеть перестали и, спрятавшись в густом кустарнике, я затаился, скинул рюкзак и выбрался на высотку, откуда открывался превосходный вид на окрестности.

За холмом широкая грунтовая дорога, а на ней три горящих бронетранспортера и рядом больше полусотни трупов. Большая часть мертвецов – в темно-зеленых гимнастерках и маскхалатах, а часть в легких серых куртках с погонами, которые имели обозначения в виде латинских цифр и букв. Судя по фото из архивов олигарха, в зеленой форме братья-славяне из Словенского царства, а в серых куртках – ромеи из Неринской империи. Значит, война, о которой предупреждали Викентьева агенты, началась и ромеи наступают. Почему я так решил? Да по той простой причине, что портал невдалеке от городка Борисов, а он в ста пятидесяти километрах от границы с ромеями.

Живых людей не видно, бой продолжал отдаляться, и я спустился с холма, оказался невдалеке от догорающего бронетранспортера и увидел в придорожной канаве труп молодого словенского офицера. Осколок попал ему в затылок, и, судя по всему, он погиб три-четыре часа назад, еще ночью. При этом лицо осталось нетронутым, и я обратил внимание на то, что мы с ним ровесники и похожи. За братьев нас не принять, но черты лица славянские и одинаковое телосложение, и тогда я подумал, что раз уж проводить разведку, то можно стать этим самым офицером. Все равно кругом неразбериха, а если проколюсь, то всегда можно списать мое незнание местных реалий на контузию.

– Прости, братец… – прошептал я и, обыскав труп, достал его документы.

Офицер оказался поручиком Стойко Видовым, военным юристом, прикомандированным к группе полковника Марьина. Хорошо это или плохо? Сразу определить трудно – разберусь по ходу, а пока никто не появился, необходимо сменить личину, вооружиться местным оружием и переодеться.

Раздевать мертвеца было противно, не стал этого делать. Рядом валялись вещмешки, и я их подобрал. А помимо того снял с поручика ремень с кобурой и забрал его оружие: девятимиллиметровый пистолет, ручные гранаты, подсумок с боеприпасами и автомат, похожий на советский ППД. После чего шмыгнул обратно в кустарник.

На дороге загудели моторы, приближалась бронетехника: чья именно, не видел. Главное – в кустарник никто не лез. Немного времени в запасе было, и я перетряхнул вещевые мешки. Один принадлежал солдату, а второй – поручику Видову. Внутри мелочовка, запасной маскхалат, чистое нательное белье, комплект униформы, патроны, несколько писем и фотографии красивой брюнетки на берегу широкой полноводной реки. Как я понял из подписей на обороте фото – невеста Видова.

Я переоделся в маскхалат, а затем выкопал под корневищами кустов ямку и спрятал свое имущество, оружие, снаряжение и боезапас. Оставил только кинжал. А затем расслабился и произвел смену лица.

Опыты с трансформацией собственного тела я проводил давно, и сначала ничего не выходило. Но чем дальше, тем лучше результат. Сначала руки в клинки трансформировал – грубая работа. А месяц назад, когда встал вопрос маскировки, начал изменять лицо – сложно, но я своего добился.

Закрыв глаза, вспомнил мертвого поручика и представил, что мое лицо – горячая мягкая глина. Сразу же боль. Нервные окончания отреагировали. Однако я смог заглушить неприятные ощущения, чему уже научился, и мысленно наложил на себя образ Видова.

Опять боль. Еще резче и неприятнее. Захотелось завопить. Но я стиснул зубы и перетерпел. А через несколько минут открыл глаза, достал маленькое походное зеркальце, посмотрел на себя – и увидел отражение Стойко Видова. Хорошо все вышло. Образ поручика прилип к моему лицу, вскоре я с ним свыкнусь, и его не нужно будет удерживать.

Поднявшись, осмотрелся. Схрон замаскировал так, что если не знать, где он – не найдешь. Форма сидит, словно по мне шита. Боеприпасы в подсумке. Оружие рабочее. Больше меня возле портала ничто не держало, и я направился на север, откуда доносилась глухая канонада артиллерийских орудий.

Двигался полями, через перелески и лесополосы, обходя стороной населенные пункты. Иногда выдвигался к дорогам и наблюдал. Видел бронетехнику ромеев и трупы словенцев. На привалах разбирал, чистил и собирал оружие, читал чужие письма и прислушивался к своему чутью. А ближе к вечеру напоролся на небольшую группу солдат царской армии, которые пытались выйти из окружения. Не спецназ и не разведка, самые обычные бойцы, пятеро пехотинцев. Они сидели на небольшой полянке, ели сушеное мясо и спорили о том, куда нужно идти. Язык похож на русский, с местным акцентом и вкраплениями присущих местным жителям словечек. Подстроиться легко, и спустя полчаса, убедившись, что это не ловушка, я вышел к ним.