Акул пера волновали только княжеский титул, где служили мои предки и чувствую ли я ответственность за свой род. Словно это было что-то важное, гораздо более значительное, чем жизнь женщины... настоящей, с кучей реальных проблем и страхов.

Впрочем, жаловаться не приходилось. Для меня такой расклад оказался настоящей удачей. Стоять на месте было гораздо проще, чем ходить по залам. А об истории я могла говорить сколько угодно и вполне профессионально.

Заказчиков тоже все устраивало. Павел и Аскеров лишь кивали, наблюдая за этой «экскурсией». Пиарщик — с уже знакомой гордостью. Будто это он Абашев и все восторги адресованы именно ему. Аскеров — с интересом. Словно я необычная скульптура, которая теперь украшала холл его гостиной.

Выдержать два часа этого шоу было не сложнее, чем два часа рабочего дня. Операция мамы и частная школа для сына однозначно стоили таких усилий. И лишь возле парковки прошлое снова напомнило о себе.

Нет, Денис больше ко мне не приближался. Как и обещал, он ни во что не вмешивался. После нашего разговора я вообще не видела его нигде. Но стайка журналистов, которым почему-то не нашлось места в огромном конференц-зале «Империала», слишком агрессивная и бойкая, встретила меня точь-в-точь, как другая человеческая «стая» много лет назад.

Со свистом.

С улюлюканьем.

С сальными взглядами, от которых мгновенно стало не по себе.

— Извините, мне нужно домой. — Как и в тот вечер, я попыталась прорваться сквозь плотное кольцо людей.

— Прошу прощения, я спешу. — Оглянулась назад, надеясь привлечь внимание Аскерова, Павла или кого-нибудь из охраны.

— Пропустите... — Закрыла лицо от фотографа, который слепил меня вспышкой с короткого расстояния и громче всех провоцировал криками: «Улыбайся, княжна!», «Давай в профиль!», «Сиськи покажи! Что ты как девочка?!».

Сумасшедшее дежавю. Почти полное повторение событий из прошлого. В отчаянии я даже мысленно позвала: «Денис». Но, словно в насмешку, сразу после этой мысли мимо парковки проехала машина. Сквозь стекло я заметила водителя и пассажира на заднем сиденье. Уставшего, равнодушного и до боли знакомого.

Вроде бы ничего особенного. Мы могли пересечься где угодно и когда угодно. Это была просто ирония судьбы. Черный юмор!

Но вся выдержка, которой я так гордилась, все спокойствие, за которое боролась два последних часа, полетели псу под хвост.

Не помнила, как садилась в такси. Не обратила внимания на охранников, что скрутили журналистов и потянули их куда-то в сторону. Перед глазами стояла чернота, а в голове, будто старая пленка из архива, прокручивалось мое прошлое.

Лена

Десять лет назад

— Всё, беги домой. Молодым девушкам даже смотреть на таких парней опасно.

Моя подруга Марина поправила короткий топ и пальцем указала в сторону выхода из кафе.

Учитывая, что здесь не было никаких других залов, а весь интерьер состоял из четырех столиков и барной стойки, подсказка была лишней.

— Мне уже девятнадцать!

Стало смешно. Марина так старательно пыталась от меня избавиться, будто ее новый парень — настоящее чудо света, которое нужно беречь от чужих глаз.

— И все равно. Меня никто не украдет. Давай, не нужно его дожидаться.

— Ты так говоришь, словно я от одного вида твоего парня могу лишиться девственности. — Я все же рассмеялась.

— Я б в свои девятнадцать с ним лишилась.

Улыбка стекла с красивого лица подруги. Марина нахмурилась, будто вспомнила что-то неприятное. Но спрашивать, что именно, я не стала. Знала и так. Ее лишил девственности мой собственный отец. Четыре года назад.

Это произошло по их обоюдному согласию. Не слишком красиво, если верить словам подруги. И сразу по всем мужским пунктам.

Отец тогда как раз развелся с пятой женой и уже присматривал себе шестую. Ею должна была стать приемная дочка известного банкира — Валерия Муратова[2]. Папа дважды был у них в гостях. Задаривал Муратовых подарками. Но Марина, работавшая у нас помощницей горничной, вовремя заглянула в хозяйскую спальню.

Эротическое белье, молодость и красота победили быстро. Князь Абашев хоть и был суровым родителем, который на пушечный выстрел не подпускал ко мне парней, сам никогда не отличался святостью.

Итогом той выходки стала новая помощница и новая любовница отца. Валерия Муратова так и не узнала, с кем ее хотели свести родители. После нескольких фотографий отца и Марины, просочившихся в СМИ, все договоренности с семьей банкира были разорваны. А по ночам в спальне князя Абашева стало шумно.

Я не удивлялась и не злилась. С моей матерью у папы давно не было ничего общего. Она жила в Питере, мы — в Москве, почти не видясь. К тому же смелая и улыбчивая Марина нравилась мне гораздо больше, чем неизвестная дочка банкира.

Между нами было всего четыре года разницы: Марине девятнадцать, мне пятнадцать. Мы слушали одну и ту же музыку. Смотрели одни фильмы. Мечтали о красивой и счастливой жизни. Марина — рядом с моим отцом. Я — подальше от него.

К сожалению, только лишь декольте удержать князя Абашева оказалось невозможно. Уже через полгода он сменил Марину на другую пассию. Но мы успели сдружиться.

Девочка-подросток и молодая бывшая любовница ее отца.

Идеальная школьница, а потом студентка, и яркая красотка, которая грезила о большой любви.

Тихоня и оторва.

Сдружились настолько, что Марина рассказывала о своих ухажерах, помогала прятать от отца туфли на каблуке и иногда брала меня с собой в ночные клубы или кафе «для узкого круга». Как сегодня.

— Этот парень... — Видимо вспомнив своего нового ухажера, Марина снова ожила. — Я когда смотрю на него... Он такой...

— С нимбом и крыльями? — в шутку подсказала я.

— Нет! — Она отмахнулась. — Вообще! С рогами и хвостом.

— Вау! Это горячо!

— Наоборот. Все называют его Арктика. Он очень холодный с виду. Самоуверенный, без эмоций. Но я уверена, что внутри... — Подруга посмотрела по сторонам, словно нас могли подслушать, и добавила: — Там ураган! Торнадо!

— Так ты у нас теперь укротительница торнадо?

Сдержать смех было невозможно. От всех этих описаний, «торнадо», «Арктика», уже щеки лопались. Только Марина могла найти такого парня и влюбиться с первого взгляда.

Это было необъяснимое для меня явление. И безумно веселое.

— Я дура. — Она демонстративно отвернулась.

— Нет. Ты чудо! — попыталась переубедить ее я.