Опер мысленно отключил комбинезон и, открыв скрипучую дверку, шагнул внутрь. Узкий коридор, освещаемый факелами, привел его в большой зал с лестницей в правом крыле. Поднявшись, Пашка обнаружил двух служанок, спешащих навстречу. Те тащили вязанки шкур, видимо, для чистки на свежем воздухе. Увидев его, завизжали, округлив глаза.

– А ну, цыть, курицы!

Легкое ментальное касание привело девушек в чувство.

– Проводите меня к царице, да поживей.

Подхватив свои нелепые балахоны, служаночки тут же исполнили приказ грозного господина. Во дворце пахло псиной, влажными шкурами и чадом горевших факелов. Не обращая внимания, Пашка буквально ворвался в помещение – дверь захлопнулась перед служанками.

– Какой мужшина, – томно закатила глазки одна.

– Я бы отдалась ему прямо на лестнице, – вторила другая.

В плохо освещенной большой комнате, в левом углу, на низком топчане, покрытом мягкой рухлядью, лежала плачущая царица. Ее рыдания прервало деликатное покашливание.

– Почто плачешь, красавица? Может, помогу твоему горю?

Альвхейд вскинулась, рядом с ложем стоял статный могучий мужик в странном зеленоватом одеянии. У девушки перехватило дух:

– Кто ты, чужеземец? Как посмел проникнуть в мои покои? Тебе отрубят голову, – последнюю фразу блондинка произнесла с сожалением.

Незнакомец хмыкнул, а затем представился посланником Единого Творца. Альвхейд из услышанного ничего не поняла, но почувствовала в нем грозную силу. Тем не менее вызывающе задрала носик – царица слыла девушкой не робкого десятка и с твердым характером. Опер с интересом рассматривал симпатичную блондинку, хорошую фигуру которой не могла скрыть бесформенная белая хламида, перетянутая на талии белым пояском. Насыщенные синие глаза, черный разлет бровей, аккуратный носик и красивые губы делали лицо поистине красивым. Чернота поспешил взять себя в руки. Он на работе или что? Над головой появился сияющий нимб, а дальше пошло по накатанной: небольшое ментальное воздействие и торжественная речь с обещанием все разрулить, помочь ее подданным и сделать Северное царство процветающим государством. Разговор по обоюдному согласию переместился на царское ложе и велся в более интимной обстановке. Альвхейд умирала и возвращалась к жизни от оргазмов несчитаное количество раз. Никогда в жизни она не испытывала такого дикого любовного наслаждения. Посланец Единого воистину настоящий мужчина и не может быть простым смертным. «Мне несказанно повезло – случилось чудо», – думала царица, обессилев от любовных ласк.

– Альвхейд, тьфу ты… пока твое имя выговоришь, язык сломаешь! Давай, я тебя буду называть Аля, а ты меня Паша€, наедине, разумеется. Аля, ты плакала давеча, у тебя что-то случилось?

– Милый, вряд ли мне кто-нибудь поможет. Несчастная я, впрочем, как все царицы. Умирать не хочется молодой, через десять лет погибну на жертвенном алтаре.

Пашка, погладив округлое белое бедро любовницы, спросил:

– Скажи, пожалуйста, почему твои предшественницы, как бы помягче сказать, такие… э-э-э… глупые оказались? Насколько я понимаю, власть в стране принадлежит Совету Верховных жриц?

– Ты прав, Паша.

– Тогда почему вы, как безропотные овцы, добровольно гибнете на алтаре? Власть нужно брать в свои руки, неужели не понятно?

– А как же жрицы? – растерялась Альвхейд.

– С ними разговор короткий. – И Чернота чиркнул себя по шее большим пальцем.

– Как можно, Паша, нарушать традиции?

Опер с подозрением глянул на Алю: «Странно, неужели у нее нет инстинкта самосохранения? Что-то здесь нечисто».

Подвергнув девушку тщательному ментасканированию, обнаружил искусственный блок подчинения сознания и с некоторым трудом убрал его. Постарались жрицы.

– Вот, суки, все, кончилась ваша лафа! Извини, Аля, вы не глупые, а зомбированные.

– Не понимаю, милый…

– Вы подвержены психологическому воздействию, проще сказать, подчинены чужой воле. Аля, прикажи подать обед, а я ненадолго спущусь во двор, там прибраться нужно.

Одевшись, опер сбежал на первый этаж и, пройдя коридором, очутился на свежем воздухе. Амазонки почти закончили уборку территории от трупов, свалив их в одну кучу. Доспехи, оружие и шлемы лежали во дворе. Два шлема, наполненные медными и серебряными монетами, стояли на крыльце. Подбежала Дата:

– Великий Отец, прости, убрались, не дожидаясь твоего приказания.

– Вы все правильно сделали. Деньги поделите между собой, посмотрите доспехи и оружие, может, что-нибудь подойдет. Пока временно послужите в охране дворца.

Жестом опер отогнал девушек от мертвяков, затем сосредоточился, и из его открытой ладони вылетело маленькое солнце. Слепящий белый шар, вонзившись в останки охранниц, шипя, стал увеличиваться в размерах. В воздухе резко запахло сгоревшей плотью, трупы скукоживались, превращались в черные головешки. Кусок плазмы пыхнул нестерпимым жаром и исчез, оставив на земле кучку пепла. Девушки, ухватившись друг за друга, судорожно глотали воздух, некоторых рвало. Пашка лишь пожал плечами:

«Ничего, привыкнут».

– Дата, оставь двух воительниц на воротах, остальные за мной обедать.

Амазонки, не посмев ослушаться, потянулись за ним во дворец. Для них, простых воинов, побывать здесь – великая честь, а сидеть за одним столом с царицей даже в самых смелых мечтах не доводилось. Впрочем нравы тут простые, это не Средневековье, где задрипанный барончик ни во что не ставит простой люд. Вопреки опасениям опера царица Альвхейд вела себя безукоризненно – ни единым жестом или чем другим не воспротивилась появлению амазонок за обедом. С искренним радушием пригласила воительниц за стол, попросив не стесняться и отведать яств. Амазонки, вполголоса поблагодарив хозяйку и Светлую Мать, принялись уплетать за обе щеки. На серебряных блюдах горками высилось жареное мясо, обсыпанное зеленью, похлебка из зайчатины и рыбные пироги. Из больших жбанов, стоявших на полу, служанки черпали пиво кувшинчиками и разливали по кубкам. Кушанья понравились Пашке – просто, без кулинарных изысков, но зато вкусно. Только пиво отхлебнул для приличия, затем не выдержал и попросил холодной воды. Эль бабы варить не умели, а о вине не имели понятия, ну да бог с ними.

– Дата, тех, кто поел, отправляй в охранение. Ну а мы с вами нанесем визит Верховным жрицам.

Вскоре из ворот выехала крытая повозка с царицей, ее сопровождали всего два всадника. Храм Светлой Матери находился в двадцати минутах езды и представлял собой небрежно собранную усеченную пирамиду высотой не более десяти метров. По периметру широкого основания стояли знакомые уже мужикобабы. Спрыгнув с лошади, Пашка помог Альвхейд выбраться из повозки. Царицу и ее сопровождение стража пропустила без звука, лишь ненавидяще покосились на опера. Пройдя полутемным предбанником, очутились в ярко освещенном зале. У дальней стены виднелась здоровенная статуя, в ногах которой на необработанной глыбе покоилась массивная каменная плита – вся в бурых разводах. Вокруг алтаря на коленях стояли жрицы в черных бесформенных хламидах с капюшонами на головах. Подойдя ближе и внимательней рассмотрев статую, Пашка едва не расхохотался, несмотря на зловещий антураж. Статуя представляла собой каменную бабу-идола с большим пузом и раззявленным хищным ртом.