и капать в душу. И они, надо сказать, это полноценно использовали: наносили и наносили по мне удары, плевали и плевали в этот колодец моего терпения, так что (тело же всё помнит) при одном виде этих людей, при одном упоминании о них у меня в мозгах что — то ярко взрывалось и ударяло током… Короче, вынести их я уже никак не могла.

Причина, конечно же была опять во мне. Если бы на всех рубежах и подступах к своей душе я своевременно выставляла блоки, рогатины, указывая отцу, матери, брату как я вижу их действия/ бездействия, то может бы и они как- то по другому по этим ориентирам пролагали свои маршруты взаимодействия, а не месили танками бездорожье. С другой стороны… Вот опять я за своё! Правда теперь уже выгораживаю саму себя. Может я и не понимала чего хотела? Все эти абстракции… Дружба, поддержка, etˈsedərə… Тем более, что лет мне было мало, и была я на положении "младшая в семье" с дополнительной пометкой "девочка". Если даже родная бабушка со мной посидеть не желала, а я ещё от кого-то чего-то более твёрдо требовать тогда должна была. Возможно? Скорее — нет.

Читаю свой текст, и нафига мне личный психолог? Если я чужим людям свои истории буду устно разбазаривать, то что потом в своих-то собственных текстах писать?

6. Даккийская война

Вернёмся к моему несчастному брату. Когда пишешь, то надо хоть про главную линию за своими потоками сознания не забывать… Главная линия, конечно — я сама, но про брата надо бы дорассказать, сколько там осталось.

И так, шло лето всё того же 1981 года, когда меня с тридцатником рублей отправили смотреть Москву. Перед последним курсом учёбы по папиной профсоюзной путёвке Ваня тоже остался не без путешествия, он отправился на турбазу в Прибалтику, в Каунас. И пока я делила по дням свои московские копейки, то где-то на туристической базе узурпировали моего брата. Он там встретил Елизавету.

Лизоньку отправили смотреть Прибалтику видимо по тем же причинам, по которым мне шили одежду покраше. Ей было двадцать два, она жила в большом зажиточном украинском селе над Днепром, где все, включая её родителей, занимались выращиванием в частных теплицах ранних огурцов.

Эти теплицы выглядели так (чтоб не возвращаться к деталям семейного бизнеса будущей супруги брата): ширина — метра три, а длина — за горизонт, всё это накрыто плёнкой, и надо в этой парне, где нечем дышать гнуться/ гнуться/ гнуться, работать/ работать/ работать… Потом арендуется автобус, набивается огурцами и едет в северные города России. После распродажи товара, доход от которого и являет основой доход семьи на год, они переходят к другим сельско- хозяйственным задачам, которые перечислять воздержусь.

Так вот, в середине лета, в самую страду семья вдруг отправила свою младшую — третью и единственную незамужнюю дочь ОТДЫХАТЬ в Прибалтику. О ранних годах этой девушки нам известно, что после школы она однажды попробовала поступить в институт, но так и не поступила, после чего в ближайшие пять лет сосредоточилась на домашнем хозяйстве родителей.

В сельской местности в те годы нормальный возраст вступления в брак у девушек составлял от семнадцати до (с натяжкой) двадцати лет. Лизовета не вписалась. Что-то у неё в поисках прекрасного принца в рамках родного села не заладилось. Но вот она на отдыхе встретила нашего Ваню, и поняла, это — он!

Когда Ванечка приехал домой и рассказал маме, что познакомился с девушкой, то маме опять её параметры не подошли: у неё нет образования и она, наверное, гулящая… Мать со своей категоричностью устроила брату очередной скандал, а Лиза сначала писала ему длинные письма с интенсивностью до двух в день, а потом просто приехала к нам в город, сняла какую-то хибару и стала присутствовать в его жизни. Напомним, что у Ванечки уже со школьного возраста были ключи от квартиры одной из учителей. И ему для начала пришлось разрываться между дамой сердца, скандальной мамой и прилипшей Лизоветой.

Учительница никакой достойной стойкости в борьбе не проявила. Она указала ему, что так не будет. С учётом навалившегося на парня головняка, не будет — значит не будет. А вот зато Лиза просто ходила следом.

Есть известная история Адели — дочери Виктора Гюго (это писатель такой), как она гонялась за английским офицером… Так вот Елизавета примерно так гонялась за моим братом, но Ваня в отличии от того джентльмена сдался.

Ваня даже предъявил матери письмо газеты "Комсомольская правда", в котором отвечая на его вопрос, редакция написала, что только время может ответить кто прав.

По итогам брат окончил институт, женился, отслужил в армии, вернулся в наш город, но через полгода уехал в это село над Днепром и стал со всей семьёй супруги собирать огурцы, пока однажды не вышел из этой доходной постройки со словами: "Хватит!" И больше они с Лизой тепличными деньгами не обогащались. Но к этому моменту прошли годы.

Почему брат с женой уехали из города? Потому что снимать квартиру — платить аренду, а это деньги в бездну, это же не кредит/ кооператив выплачивать, когда квартира постепенно становится твоей.

Почему служил в армии? Потому что отказался от помощи родителей, которые уже договорились, чтоб он не служил — на военном заводе были рабочие места с предусмотренной государством бронью. Вот ничего ему от родителей стало не надо. И его жена — Лиза поехала с ним в армию, где он был — сержант, а она в местном детском садике — няней, проживая в арендованной комнате.

Детей у них кстати/ не кстати не было и они через несколько лет уже в селе усыновили мальчика, которого им предложил сельсовет. У ребенка мать была молодая алкоголичкой, а отец — ушедший в туман заезжий зек. При чём эта женщина сама отвела трёхлетнего всего в коросте малыша в сельсовет со словами: "Заберите его у меня, а то я его убью!" после чего из села уехала.

Что я могу добавить? Уехал мой брат — и уехал. С тех пор я видела его крайне эпизодически и в моей жизни он больше не принимал никакого участия. Осталось только добавить реплики и моментики.

Первое: когда ещё в процессе скандала я спрашивала брата зачем ему эта Лиза, ведь у него есть/ была та учительница, которая мне очень нравилась. Тут он мне и поведал,