Четырехзвездочный отель «Гринвичский меридиан» оказался зданием старой постройки, с архитектурой, радикально непохожей на ультрасовременный железобетонно-металло-стеклянный стиль. Этажи здания разделяли старомодные карнизы, окна с полукруглым верхом обрамляла фигурная каменная кладка, широкая платформа крыльца вела к козырьку, поддерживаемому колоннами. Вверх по стене от козырька шли фальшколонны с фигурными узорчатыми капителями, придавая зданию торжественный, монументальный вид.

– Вот типичный образчик так называемой «старой доброй Англии»… – указав на здание, скорее всего, возведенное в начале прошлого века, пояснил Алексей Юрьевич. – Ну что, товарищи джентльмены, идемте занимать свои апартаменты? – добавил он, предоставляя сумки гостиничному носильщику в синей униформе, чем-то напоминающей гусарский доломан.

Поднимаясь на лифте на четвертый этаж, Смирнов пояснил, что их номер общий, но разбит на три комнаты, поэтому достаточно высокий уровень комфорта будет обеспечен. Глядя на шествующих по гостиничным коридорам постояльцев отеля и обслуживающий персонал разных возрастов и оттенков кожи, Стас многозначительно хмыкнул:

– Прямо как у Маяковского, про мистера Твистера… Слева – малаец, справа – китаец…

– Тебя что, одолели расистские настроения? – рассмеялся Гуров.

– Да какой из меня расист… – Крячко, поморщившись, отмахнулся. – Просто у нас в Москве частенько слышу: понаехали! Вот бы их сюда привезти, чтобы посмотрели, что значит «понаехали» по-настоящему…

Слушая их диалог, Алексей Юрьевич, не выдержав, рассмеялся.

– Да, – покачал он головой, – за те годы, что прошли с тех пор, когда я здесь был последний раз, количество переселенцев из Азии и Африки увеличилось в разы. Ну, тут что поделаешь? Издержки самой старой европейской демократии, чрезвычайно толерантной и либеральной. Конечно, нация, замкнувшаяся в себе, обречена на вырождение. Но если страна стала проходным двором, то это тоже не подарок судьбы. Все уместно в меру. Впрочем, что нам об этом судить? Пусть над этим думают сами англичане…

Номер с высоченным потолком и впрямь оказался весьма просторным, как выразился Станислав, «хоть на велике катайся». Заняв две крайние комнаты, среднюю опера определили для их сопровождаемого – так им было бы легче отслеживать обстановку и, при необходимости, более оперативно реагировать на возможные форс-мажоры.

Приняв душ в просторной ванной комнате и сменив дорожную одежду на более светские костюмы, все трое отправились в соседний с гостиницей ресторан, стилизованный под старинную английскую харчевню. Еще в дороге Алексей Юрьевич выдал им по пятьсот фунтов «на мелкие карманные расходы», поэтому приятели чувствовали себя вполне состоятельными «сэрами». Когда они вошли в ресторанный зал, там было людно, шумно и весело. Сделав заказ – общение с официанткой велось через Смирнова, – приятели полезли в карман за деньгами, но тот остановил их, уведомив, что питание и разъезды по городу он будет оплачивать сам.

Когда, лавируя между столиками, к ним направилась официантка с подносом, Стас даже вытянул шею – то ли оттого, что так сильно проголодался, то ли потому, что хотел разглядеть полноватые, но стройные ноги молодой англичанки. Лев едва не рассмеялся, наблюдая за тем, как его приятель то и дело перебегает взглядом с тарелок на бюст официантки. Похоже, тот и сам никак не мог разобраться, что же в большей степени привлекло его внимание – блюда английской кухни или формы английской леди.

– Хм… – уплетая классический бифштекс, Крячко с интересом оглядывался по сторонам. – Говорят, англичане хронически «замороженные», а тут такой галдеж, прямо как у нас в пивной на Чистых Прудах.

– Станислав, забудь о стереотипах! – улыбаясь, пояснил Смирнов. – Англичане такие же «замороженные», как французы – поголовные любовники, а русские – поголовные выпивохи. К тому же здесь англичан не так уж и много. В основном «гудят» иностранцы. Вон за тем столом – немцы «тринкен шнапс». Слышишь? «Майне гуте, майне кляйне…» А вон там португальцы. Еще дальше – поляки. Кстати, есть предложение: а давайте-ка я покажу вам город? И сам посмотрю, немного поностальгирую – все же с Лондоном связаны не самые худшие мои воспоминания. И вы малость его географию изучите…

Крячко немедленно проголосовал вилкой с насаженным на нее бифштексом:

– Я – только за!

Гуров, хоть и более сдержанно, но тоже твердо высказался за экскурсию.

И они отправились по городу, о котором столько доводилось слышать. Льву Англия, хотя бы относительно, была знакома. Однажды они с Марией отправились в морской тур вдоль северного побережья Европы. На грузопассажирском пароме заходили в портовые города Швеции, Дании, Франции; заходили и в Ливерпуль. Но, как бы там ни было, Ливерпуль – это все же не Лондон.

Дойдя до ближайшей станции лондонского метро, фамильярно именуемого горожанами «трубой» (Tube), вместо привычного эскалатора они спустились вниз на лифте, которым были оборудованы самые первые станции здешней подземки. К удивлению приятелей, в отличие от московских, лондонские станции метро особыми изысками не блистали. Вагоны тоже были значительно ниже, с закругленным верхом. Войдя в салон вагона, Гуров был вынужден пригнуться, Алексей Юрьевич касался макушкой потолка, и лишь один Стас Крячко никаких проблем не испытывал.

Они проехали на подземке, в общем-то, имеющей общие черты с любым другим метрополитеном мира, до станции, откуда пешком дошли до просторной многолюдной площади, в центре которой высилась многометровая колонна постамента, увенчанная какой-то статуей.

– Это Трафальгарская площадь, памятник адмиралу Нельсону, – пояснил Алексей Юрьевич, взявший на себя роль гида. – Тут, как видите, все здания старинные, все сохраняется, все восстанавливается. Это не у нас в Москве, где ничего исконно московского уже не осталось. Приезжаешь домой, и плеваться хочется – сплошной новодел…

Они пошли вместе с толпой, осматривая колонну постамента, фигуру легендарного англичанина в треуголке, черных каменных львов, лежащих по углам основания памятника.

– Нельсон… Это же после его победы над французами Наполеон назвал англичан нацией торгашей? – явив эрудированность, прищурился Крячко.

– Было дело, после Ватерлоо… – усмехнулся Смирнов. – Но сами англичане свою страну именовали владычицей морей. Во времена Нельсона она еще могла соответствовать этому званию. Но теперь-то, уж конечно, это все в прошлом. Кстати! Смотрите, чего-то подобное не ляпните, если вдруг будете общаться с лондонскими кокни… Ну, коренными лондонцами – могут воспринять как личное оскорбление. Англичане были и остаются кондовыми патриотами своей страны.

– Кокни… Кокни… Что-то такое я о них слышал… – Гуров потер лоб. – А как они хоть выглядят-то?

– Их можно узнать только на слух. Некоторые буквы они проглатывают, некоторые произносят по-особенному. Это может отличить только человек, хорошо владеющий английским, – пояснил Алексей Юрьевич. – Ну что, двинулись дальше?

После недолгой пешей прогулки они оказались на воспетой с российской эстрады площади Пикадилли, от которой на запад, вплоть до знаменитого Гайд-парка, тянулась одноименная с ней широченная, очень оживленная улица. Проходя мимо здешней достопримечательности – Королевской академии художеств, – Стас не преминул пропеть, шутовски пародируя Лайму Вайкуле: