Да, точно! Больные. Может, у него все-таки заражение крови?

— Может, проверишь? — ухмыляется Медведь. — Поцелуй меня в лобик. Для начала.

— Может, ты оденешься? — парирую я.

— Зачем?

Он снова надвигается на меня.

Мне сильно не по себе. Мне откровенно страшно! Одно дело дразнить Медведя в зале, полном народу. И совсем другое — остаться с раненым разъяренным зверем наедине…

Я думала, что буду ухаживать за больным. А он…

Надо уходить. Я планирую, как буду прорываться к двери. Делаю шаг в сторону. Но Медведь хватает меня за руку и дергает к себе. Я с разбегу впечатываюсь в него.

И в этот момент с него слетает полотенце…

Михей

Она что, мужского болта никогда не видела? Выглядит так, как будто сейчас грохнется в обморок.

Откуда такая скромность?

Пару часов назад раздевала меня взглядом и готова была сама на него запрыгнуть, а сейчас краснеет и шарахается, как от прокаженного.

И как у нее опять получилось вывернуться из моего захвата? Ну точно, змея!

Такой страх у нее на лице… Близкий к отвращению.

Вроде он у меня нормальный. Без дефектов. И на размер пожаловаться не могу. И никто никогда не жаловался! А эта отпрыгнула к окну, чуть не вывихнув себе руку, и таращится на мой болт изделека ошалевшими глазами.

Да не укусит он тебя!

А вот я могу… Во мне сейчас зреют самые дикие желания…

Наклоняюсь и поднимаю полотенце. Возвращаю его на место.

Вообще, стриптиз устраивать я не планировал. Походу, он сам развязал узел на полотенце. Потому что вид обянутой узкой юбкой задницы, склонившейся над кроватью, капитально вывел его из равновесия.

— Я схожу за градусником, — выдает Юлька.

— Нет, — просто говорю я.

Она у окна. Я между ней и дверью. Хочет сбежать…

Но я ее не отпущу!

Хочу, чтобы она была здесь. Хочу отыграться на ней за подстроенную подлянку. Шкуру мне попортила… Бешеная кошка.

Выпороть бы ее…

А что мне мешает? Попа в наличии. Ремень тоже имеется. Осталось их соединить.

Но, пожалуй, все же надо одеться. Обойдемся без принудительного стриптиза. Не нравится мой болт — посмотрим, как тебе понравится мой ремень…

Я подхожу к стулу, куда впопыхах скинул одежду, когда торопился в душ. Снимаю полотенце. Натягиваю боксеры.

При этом смотрю на Юльку. Она отвернулась и упорно таращится в окно.

Такая напряженная… Голова втянута в плечи, вся как-то скукожилась… Да что с ней такое? Судя по ее обычно развязному поведению, голых мужиков она перевидела немало.

А от меня отворачивается. И не похоже, что демонстративно напоказ.

Я вижу, что ее реально трясет.

Может, это реакция на стресс?

Конечно, главный шок пережил я — когда приземлился спиной на осколки. Но и она распереживалась. Как бы я ни был на нее зол, я заметил, что она сгорала от стыда и волнения. И извинялась искренне. Видно, сама пожалела о своей импульсивности.

Психанула, насыпала мне стекла — и только потом поняла, что натворила. У меня тоже так бывает…

А она, наверное, испугалась, что я порежусь насмерть. Поэтому и оказалась возле моего номера, где ее поймал Варлам.

И правильно испугалась! Башкой надо думать.

— Можешь поворачиваться, — говорю я, натянув поверх боксеров еще и штаны.

— Ты оделся?

— Рубашку надевать не буду, уж извини.

— Ладно…

Юлька медленно разворачивается от окна. Я вижу, что ее бьет мелкая дрожь, с которой она не может справиться. Обхватила себя за плечи, стоит, прислонившись к подоконнику.

Точно, у нее шок. Все-таки у девушек нервная система менее устойчивая. Даже у такой оторвы, как эта.

Ладно, порку пока отложим. Я же не зверь какой…

Я беру свой пиджак и иду к ней.

Вижу, что она мгновенно напрягается. Вжимается в подоконник. Перестает дрожать. И, кажется, даже не дышит…

В тот момент, когда я набрасываю пиджак ей на плечи, она сначала вся сжимается. А потом расслабляется и смотрит на меня с каким-то восторженным удивлением.

— Спасибо!

— Вижу, ты замерзла. Дрожишь.

— Да… Что-то прохладно.

На самом деле в номере страшная жара. Я уже собрался искать пульт от кондиционера. Но теперь не буду. Лучше закажу горячего чаю.

Звоню в рум сервис. Спрашиваю Юльку:

— Тебе какой чай, зеленый или черный?

— Лучше зеленый.

Я передаю заказ, попросив принести еще пирожных.

— Попьем чаю и пойдешь, — говорю я.

Блин, чего это я такой добрый?

— Я же должна за тобой следить, — произносит Юлька.

— Все со мной нормально.

— Извини, что я…

— Это ты меня извини, — перебиваю я ее.

Мы молчим, сидя напротив друг друга. Молчание становится все более неловким и гнетущим.

Юлька кутается в мой пиджак, нервно сжимает пальцы и кусает губы.

Я вообще не понимаю, что происходит.

Пять минут назад мне хотелось ее одновременно жестко оттрахать и не менее жестко выпороть. А сейчас хочется напоить чаем и обнять…

Что, серьезно?

Да нет.

Просто я джентльмен. Когда вижу даму в разобранном состоянии, переполняюсь сочувствием.

— А почему Варлам тебя малым назвал? — вдруг спрашивает Юлька.

Видимо, просто чтобы прервать молчание.

— Я младше него на семь лет.

— Значит, тебе всего тридцать…

— Всего?

— Выглядишь старше.

— А ты выглядишь ровно на свои двадцать пять.

Она недовольно фыркает.

Что я не так сказал? Надо было сказать, что она выглядит младше? Или старше? По-моему, двадцать пять — идеальный возраст, который дамы не скрывают. Хотя хер знает этих дам… Особенно эту.

Что творится в ее больной башке? Даже не представляю.

— А почему ты его слушаешься? — продолжает Юлька.

— Кого?

— Варлама.

— Никого я не слушаюсь.

На самом деле… Ну, есть такое. Варлам для меня авторитет. Шесть лет назад он вытащил меня из такого дерьма… Буквально спас жизнь.