– Что с ней? – приглушенным голосом спросил он, принимая от Орвина неподвижное, казавшееся мертвым тело.

Он сразу же узнал рыжеволосую подружку Феликса, которая бросилась за ним в портал.

– Похоже, она заколдована, – тоже тихо ответил Орвин, разминая затекшие руки. – Мы нашли ее на Поющем болоте…

Он хотел рассказать еще что-то, но Феликс прервал его.

– Это все Селеста! – услышав их разговор, закричал мальчик.

Он тут же отстранился от матери и уставился на Константина. Ольгерта вздохнула, сожалея, что минуты счастья так быстро закончились.

– Это она все затеяла… – продолжал Феликс. – После того как Семаргл унес короля, Селеста с Рипроком бежали из дворца и забрали Алису с собой… Мы нашли Селесту на острове посреди Поющего болота… Она скрывалась там, в большом дереве с красными цветами. Там же мы нашли и осколки Турмалиона… Она украла их из дворца…

– И где же эти осколки? – дрожащим от волнения голосом спросила Ольгерта.

В тот же момент на глазах у изумленной матери Феликс достал из-под одежды поблескивающий серебром треугольный медальон и открыл на нем крышку. Внутри оказался такой же формы камень, который сначала был совершенно плоским, как монета, но через секунду стал расти вверх и вскоре превратился в идеально гладкую чернильного цвета пирамиду. Несмотря на то, что пирамида была совершенно черной, ее окружала еле заметная аура из света.

– Турмалион! – ахнула Ольгерта и ее глаза расширились от ужаса. – Что ты наделал? Зачем ты его создал?

– Мне ничего не оставалось, – стал оправдываться Феликс, то и дело оглядываясь на Орвина и ища его поддержки, – иначе Селеста бы нас одолела.

Ольгерта перевела взгляд на короля Альфарии, и в ее глазах стояло молчаливое осуждение. Еще минуту назад она хотела обнять своего отца, а теперь между ними выросла невидимая стена отчуждения. Точно также получилось тогда, давным-давно после смерти ее матери.

– Это ты позволил ему создать Турмалион? – ледяным голосом спросила Ольгерта, Орвин кивнул. – Как ты мог? Он-то еще мальчишка, – она посмотрела на сына, а потом сердито на отца, – а где была твоя голова? Ты же прекрасно знаешь, что этого нельзя делать ни при каких условиях. Неужели ты забыл, что завещал Гилмар? – Ольгерта замолчала, видимо, в ожидании оправданий, но Орвин молчал, и она продолжила: – Будет лучше, если ты отдашь камень мне, – строгим голосом обратилась она к сыну и потянулась к Турмалиону.

Но вопреки ее ожиданиям Феликс замотал головой, тут же захлопнул крышку и убрал медальон назад. При этом пирамида удивительным образом, словно была из пластилина, снова стала плоской и приняла размер медальона так, что крышка без труда закрылась. Ольгерта с протянутой рукой в растерянности так и застыла на месте. Она явно не ожидала такого поворота событий.

– Послушай, давай разберемся с этим позже, – миролюбиво сказал Орвин, – а пока надо помочь девочке.

Эти слова несколько привели Ольгерту в чувство. Она опустила руку, но продолжала молча стоять и растерянно хлопала глазами.

– Так вы уже нашли ее такой? – спросил Константин, с жалостью глядя на Алису.

– Да, в доме Селесты, – подтвердил Орвин. – Мы пытались ее разбудить, но, увы… Что с ней сделала эта ведьма, зачем она ей понадобилась, остается только гадать…

На лице Орвина появилась задумчивость, планы Селесты на девочку не давали ему покоя всю дорогу. Он никак не мог разгадать замыслы жрицы, и это тревожило его.

– Пойдемте-ка за мной… Я покажу, куда ее можно уложить, – предложил Аброн.

Все услышанное настолько вывело библиотекаря из равновесия, что ему нестерпимо захотелось как можно скорее вернуться в свою библиотеку и там, в уединении, снова обрести душевный покой. Аброн заторопился вверх по лестнице, за ним потянулись и все остальные. Первым с девочкой на руках шагал Константин, за ним Орвин и Феликс, а последней одиноко с виноватым видом плелась Ольгерта. Она уже жалела, что так резко говорила с сыном и отцом. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

– А что с драгами? – примирительным голосом по пути наверх спросила она, следуя за сыном и сзади разглядывая лежавших без движения зверьков в клетке. – Это же наш Дракоша? – узнала она фиолетового драга.

– Да, это он, – вздохнул Феликс и через плечо взглянул на мать. – Клетка упала, и драги сильно пострадали, – сообщил он.

По его голосу Ольгерта поняла, что сын на нее не сердится, и смело пошла рядом. Орвин краем глаза наблюдал за ними.

Через несколько минут Аброн привел их в одну из бесчисленных гостевых комнат дворца. До появления Селесты Анна и Сигизмунд любили принимать у себя гостей и славились среди волшебников большим гостеприимством. Однако с приходом жрицы король изменил своим привычкам и гостевые по большей части пустовали.

Комната, куда они вошли, была оформлена в золотисто-белоснежных тонах. Все в ней: широкая кровать с атласным покрывалом, диван и узкий шкаф – отдавало роскошью и изысканностью. Константин осторожно положил Алису поверх белого с золотой отделкой покрывала и прикрыл ее его свободным концом.

– Вид у нее не очень-то обнадеживающий, – глядя на девочку, с грустью произнес стоявший рядом Аброн.

– Но она дышит, и это главное, – с оптимизмом возразил Феликс.

Ему вдруг, совсем некстати, вспомнились слова из сказки про Буратино: «Пациент скорее мертв, чем жив». Он мотнул головой, будто стряхивая их с себя, и сел на край кровати рядом с Алисой. Феликс склонился к лицу девочки и прислушался к ее дыханию. Оно было едва слышным, и мальчик нахмурился. Он в отчаянии взглянул на стоявшую рядом мать, но она словно не видела его. Ольгерта пребывала в каком-то оцепенении и в странной задумчивости пристально смотрела на Алису.

– Что с ней такое? – с тревогой в голосе спросил Феликс.

От его слов Ольгерта словно пришла в себя, перевела взгляд на сына и пожала плечами.

– Скорее всего, это какое-то темное заклятие, – после долгой паузы сказала она. – Селеста была большая мастерица на это.

Вдруг на лице Ольгерты отразился испуг. Ей показалось, что Алиса открыла глаза и в них она увидела странную черноту, глубокую и пугающую. Не в силах смотреть на это, Ольгерта на секунду отвела взгляд, а когда снова взглянула на девочку, видение уже исчезло. «Привидится же такое», – с облегчением подумала она.

– Неужели же ничего нельзя сделать? – с отчаянием произнес Феликс, который, видимо, не заметил перемены в лице матери. – А вдруг она умрет?

Он с надеждой посмотрел на Ольгерту, будто жизнь его подруги зависела только от нее. Под его взглядом женщина чувствовала себя виноватой за то, что не могла оживить девочку.

– Ну почему же обязательно умрет? – возразил Константин, который стоял тут же позади Ольгерты. – Сон может длиться очень и очень долго…

– Ну, это не намного лучше, – сказал Феликс и перевел на него взгляд. – Но ведь если ее заколдовали, так должно быть средство, чтобы расколдовать?