– Мы у входа. – Она провела герцога под тисовой аркой в тенистый лабиринт. Дорогу к центру она знала наизусть, но где Араминта?

– Тут так мрачно, – прозвучало совсем рядом. Сестра герцога явно успокоилась и теперь начала раздражаться.

«Второй поворот налево – он чуть шире, поэтому, видимо, он и привлек ее. Теперь направо и еще раз направо…»

– Вот вы где, леди Араминта! Следуйте за мной, и мы скоро окажемся в центре.

– Спасибо вам! – радостно заулыбалась девушка. – Уилл, ты знаешь путь?

– Нет. Я полностью доверяю мисс Вингейт, иначе вмиг потеряюсь, не хуже тебя.

– Я думала, ты все знаешь. – Она с таким озорством посмотрела на брата, что Верити чуть не расхохоталась вслух. Девчушка была очень милой и обладала врожденным чувством юмора.

– Все лабиринты разные, – наставительно произнес герцог. – Вот и все, что мне о них известно.

Они вернулись к входу, и Верити начала мысленный отсчет.

«Первый поворот, потом второй, потом третий, потом второй, потом четвертый, потом пятый…»

– Помогите! – завопила Алтея, и они тут же увидели ее. Она стояла в том же проходе спиной к ним. – О, вот и вы! – с облегчением воскликнула девочка, когда сестра позвала ее по имени. – Бэзил, маленький негодник, уже в центре. Он минут пять как надо мной потешается.

– Он об этом горько пожалеет, – заверила ее Араминта.

«Четвертый, затем пятый, затем шестой».

– Мы пришли. – Они вышли на залитую солнцем лужайку с крохотным зданием посередине.

Бэзил сидел на скамейке на миниатюрной веранде и мотал ногами.

– Чего вы так долго?

Сестры бросили на него испепеляющий взгляд.

– Каким образом тебе удалось добраться сюда так быстро? – подозрительно прищурилась Алтея.

– Посмотрите на его колени. Он полз под кустами! – заявила близняшка. – Вот чудовище, ты обманул нас!

– Я пришел первым, остальное не в счет, – ухмыльнулся Бэзил. – Я воспользовался своим умом.

– И в процессе испортил пару прекрасных панталон, – осадил его герцог. – Кроме того, бросил своих сестер и не встал при появлении дам. Стоимость брюк будет вычтена из твоего жалованья. А теперь можешь извиниться перед мисс Вингейт за свои плохие манеры и проводить сестер к выходу приличным образом.

– Извините, мисс Вингейт. Но я не знаю пути назад. – Бэзил уже покинул скамейку и теперь тщетно пытался отряхнуть колени.

– А я знаю, – заявила Алтея. – Я вырвала страничку из своего блокнота и развесила бумажки на каждом повороте.

– Молодец, Алтея, – похвалил ее герцог, получив в награду ослепительную улыбку. – Но непременно собери их все, когда пойдешь обратно.

Дети послушно удалились, потом послышался визг Бэзила и топот убегающих ног.

Едва сдержав смех, Верити села на скамейку.

– Подозреваю, ваши сестры решили взять реванш над лордом Бэзилом. Не посидеть ли нам здесь немного? Подождем, пока они выйдут из лабиринта, тогда вам не придется высказывать им свое неодобрение.

– Они должны чувствовать, что я все свое время трачу на их исправление. – Герцог присел на ступеньки веранды.

– Вы любите их и хотите им добра. И они это знают.

– Вы действительно так считаете? – На долю секунды ей показалось, что его светлость собирается откинуться на столбик, но он вовремя спохватился. Вряд ли сидение на ступеньках входит в его ежедневный ритуал.

– Что вы их любите? Это же очевидно. – Верити вдруг поняла, что это правда. – И судя по тому, как дети реагируют на ваши замечания, они в курсе. Они не корчат рожи и не показывают язык у вас за спиной. Трое младших такие же сообразительные?

– Они умны, – согласился герцог таким тоном, будто пытался убедить в этом себя. – И да, остальные так же сообразительны. Они все были такими, – добавил он так тихо, будто говорил сам с собой.

Верити понимала, что последние слова были не предназначены для ее ушей, но в голосе герцога сквозила такая боль, что она не смогла промолчать.

– Были и другие?

– Только одна. Моя старшая сводная сестра, Арабелла. В этом году ей исполнилось бы семнадцать. Она умерла как раз перед тем, как дед забрал меня к себе.

– Болезнь?

Он молчал. Верити подозревала, что этот мужчина просто не привык ни с кем обсуждать столь эмоциональные вещи. Или считал это неприличным.

– Вирулентная лихорадка. Но мы не упоминаем об этом, дабы не огорчать детей.

«Но вас самого это очень огорчает, конечно же. Да только разве вы признаетесь в подобной слабости?»

– Можете быть уверены в моем молчании, ваша светлость, – сказала Верити, поднимаясь на ноги. – Думаю, нам тоже пора возвращаться.

– Полностью с вами согласен. Нам нужно вернуться на солнце, иначе вы замерзнете, – проговорил он, заходя в лабиринт.

Герцог снова принял надменный вид и рад этому, подумалось ей. Очень жаль, ведь он ей почти понравился. Он проявил человечность, излив свои тревоги в отношении детей и разрешив себе немного пошутить.

– Позволит ли епископу здоровье проехать небольшое расстояние? – спросил он, выходя на открытое место, откуда Верити помахала рукой отцу и мистеру Хоскинсу. – Могу ли я надеяться на ответный визит? Я был бы счастлив принять его в Стейн-Холл.

– В хорошие дни определенно да. По воскресеньям он неизменно посещает церковь, а Стейн-Холл лишь чуть дальше ее. Однако его состояние непредсказуемо. Я не стала бы планировать ничего заранее.

– Вас можно только похвалить за вашу дочернюю преданность и за то, как вы ведете хозяйство. Я полагаю, его недомогание, возникшее в то время, когда вы должны были выйти в свет, было весьма тягостным для вас.

Верити открыла рот и тут же захлопнула его. Похоже, герцоги, как и архиепископы, считают себя вправе делать своеобразные личные наблюдения. Она надеялась, что ее молчание вынудит его оставить эту тему.

– Это вдохновляющий пример исполнения дочернего долга, ведь, проявляя свою преданность отцу, вы пожертвовали своими надеждами на скорый брак, – не унимался он, наконец-то обнаружив то, за что можно ее похвалить.

«Да уж, намеков он явно не понимает!»

– У меня не было никаких особых, как вы выразились, надежд, когда отца разбил инсульт, и я уж точно ничем не пожертвовала. – К тому времени, как отец слег, ее сердце уже было разбито, а надежды растоптаны. – Слишком многие женщины полностью теряют свободу, вступая в брак. Я же намерена сохранить свою, ваша светлость. – Разум говорил ей, что брак – это большая лотерея, а своему сердцу в отношении мужчин она, как выяснилось, вообще не могла доверять.

– Я правильно понял, вы не одобряете институт брака? – ледяным тоном поинтересовался герцог.