Потом туннель расширился на одном замечательном участке, где я мог продвигаться не на пальцах, а на локтях и коленках, но затем снова сузился, потолок опустился вниз, и казалось, что эта чудовищно низкая плита свода не закончится никогда. Даже Эду здесь приходилось очень нелегко, и его сапоги скользили по полу в поисках упора. Покалывание в конечностях нарастало, и силы стали уходить. Мне приходилось делать паузы, чтобы отдышаться и восстановиться. Свод приподнялся достаточно, чтобы я мог поднять голову и чуть ослабить боль в шее, но впереди нас ждало кое-что похуже: невероятно узкий проем, который изгибался вверх и в сторону. Эд впереди меня уже наполовину преодолел его. Он кряхтел, ругался и лихорадочно брыкался ногами, пока наконец не оказался на другой стороне. Я на несколько секунд положил голову на руки. Сознание рисовало мне жуткие картины: я лезу дальше и навеки застреваю в этом замкнутом пространстве; Эд погибает, блокируя мне путь; видеоролик о том, что произошло здесь с теми парнями…

«Прекрати», – велел я себе.

Собравшись с последними силами, я переместил в зазор голову и плечи, но пространства здесь хватало, только чтобы просунуть одну руку. Я попытался нащупать какой-то упор на противоположной стороне, который мог бы мне помочь, но пальцы натыкались лишь на скользкую поверхность камня. Я брыкался, как только мог, чтобы продвинуться дальше, и с трудом дышал, потому что каменные стены стиснули грудную клетку. Потом я попробовал отползти назад, но застрял с одной рукой, протянутой вперед. Вторая намертво прижалась к боку; я напоминал пловца кролем, застывшего после гребка. Я принялся отталкиваться пальцами ног. По-прежнему безрезультатно.

– Уф, уф, уф… – Всё, никаких сомнений, я в западне. В западне! Меня охватил приступ паники, стремительный и неистовый. – Эд! Эд! Эд! Я застрял!

– Расслабься, парень, – донесся до меня его голос. – Ты сможешь пролезть. Паника – твой враг. – Голос его звучал спокойно, почти заботливо. Такого от Эда я не ждал, даже представить себе не мог. И это помогло.

«Дышать, дышать, дышать».

Во время любого опасного восхождения обязательно наступает переломный момент, когда вернуться уже нельзя. Как говорил Кентон, мой старый инструктор по альпинизму из программы социальной поддержки детей, – бывший спецназовец с напрочь отсутствующим чувством юмора, способный нагнать на тебя страху, даже не повышая голоса, – чтобы справиться с этим, необходимо опустошить сознание и сфокусироваться. Паника и неуверенность – не выход; если, конечно, ты хочешь выжить. Никто не сумеет выручить меня из этого положения, кроме меня самого. Я мог поддаться собственному ужасу или же сражаться.

Я позволил себе обмякнуть. Снова задышал. Заставил себя прогнать все мысли из головы и не думать о тяжести скал надо мной и вокруг меня.

Несмотря на протесты левой щиколотки, я оттолкнулся пальцами ног. Но не сдвинулся с места. «Не паникуй. Ты сможешь это сделать. Давай медленно». Я оттолкнулся снова. На этот раз я продвинулся на дюйм. «Продолжай в том же духе». Еще один толчок – еще один дюйм. Затем постепенно мне удалось развернуться и освободиться от давления камня, стискивающего грудную клетку. Теперь, когда я сумел просунуть в проем и левую руку, я уже мог проталкиваться вперед с помощью обеих рук. Наполовину освободив тело, я уперся локтями и извивался, как змея, пока живот и ноги не пролезли через проем. «Слава богу, блин». Дыша, как паровоз, я сделал перерыв, дожидаясь, когда успокоится скачущий пульс. Но впереди маячила следующая узкая щель, казавшаяся бесконечной, от вида которой всё облегчение вмиг испарилось.

И снова я полз вперед, помогая себе только пальцами рук и ног. Дно здесь было намного более влажным, чем раньше, и я сплюнул крупнозернистую грязь, которой зачерпнул полный рот. Я был не в силах отделаться от ощущения, что ползу по узким внутренностям какого-то огромного животного. Где-то внизу под нами раздавался звук бегущей воды. Впереди Эд повернулся на бок, чтобы пролезть в очередную тесную трещину. Слава богу, мне удалось протиснуться сквозь нее относительно легко. Закончилась она проходом, где я уже мог отталкиваться локтями.

– Здесь и погибли те парни! – крикнул Эд, перекрывая шум воды. – Двоих мы нашли тут, а один пытался пройти дальше.

«Спасибо за информацию, придурок», – мысленно ответил я. Пока я медленно двигался вперед, меня вновь охватила паника: я представил, что застрял тут, что воздух иссякает, а пещеру затапливает, что я тороплюсь, а времени не хватает… «Уже никто и никогда не откопает тебя, Саймон. Ты застрянешь. Застрянешь навсегда».

Наконец мы добрались до изгиба этой каменной кишки, где было так просторно, что удалось даже сесть.

– Разворачивайся, парень. – Теперь вода уже ревела вовсю, и ему приходилось орать, чтобы я его услышал. – Не стоит лезть туда вперед головой.

Я сделал, как он велел. Сев на задницу и вытянув ноги, я последовал за ним в конец туннеля, который обрывался в стремительный поток. Я опустил в него ноги, дрожащие от напряжения и переизбытка адреналина. Вода, доходившая до колен, тут же хлынула в сапоги. От обжигающего холода у меня снова перехватило дух, но зато это успокоило ноющие икроножные мышцы.

– Так что, Эд, всё? С Крысиной тропой мы покончили?

– Что?

Я повторил вопрос, повысив голос.

– Да. Что, не так уж плохо было?

Вдруг Эд остановился как вкопанный и указал на обнажение пород слева.

– Теперь нужно бы подняться наверх, парень. Они там.

– Тела?

– Ну да.

Я пришел сюда именно ради этого, но мучительное путешествие по Крысиной тропе отняло все силы, и теперь мышцы рук и ног пульсировали болью, как гнилой зуб. Ужасно хотелось вновь оказаться в относительном тепле своего автомобиля и по дороге домой заехать куда-нибудь, чтобы съесть хороший сэндвич с беконом и выпить пинту пива. «Но ты уже все равно здесь. Просто сделай это. Худшее позади», – уговаривал я себя. К счастью, наверху находился выступ, который позволил мне подняться к трещине. Проем этот оказался очередной тесной щелью, где нельзя было развернуться, однако это казалось уже полным пустяком по сравнению с тем, через что я прошел. Я прополз на четвереньках по скользкому туннелю, который привел меня в продолговатую пещеру размером с кладовку, где только в одном месте свод был достаточно высоким, чтобы сесть. В сапогах хлюпала согретая теплом моего тела вода. Я хотел было ее вылить, но решил не заморачиваться. Сделав паузу, чтобы перевести дыхание, я обвел пещеру лучом фонарика.

– Но тут же ничего не…

А затем я увидел их: бесформенную груду в дальнем конце пещеры, которую я сначала ошибочно принял за нагромождение камней. Они выглядели совсем не так, как я ожидал, – воображение почему-то рисовало идеально сохранившиеся трупы, вроде тех, что откапывают в торфяных болотах. Два черепа лежали лицом друг к другу, словно целовались. Один казался лохматым, как будто плоть проросла шерстью, а второй был покрыт тонкими лоскутками высохшей кожи, точно его сунули в большой рваный чулок. И опять-таки – никаких запахов. Я осторожно подобрался поближе, и луч фонаря заплясал по останкам. Они были сложены довольно небрежно: локтевой сустав покоился на коричневом изгибе таза, а то, что, скорее всего, являлось проломленной грудной клеткой, покрывала полусгнившая ткань. Остальные конечности скрывались под грязными остатками чего-то похожего на водонепроницаемую материю, а на гальке вокруг валялись рассыпавшиеся суставы пальцев. В углу за горкой костей лежала одинокая каска, похожая на панцирь черепахи. Непрерывно журчала вода: должно быть, именно этот звук они слышали, когда умирали, – звук, который теперь будут слышать всегда. И я вдруг подумал: «Это не ужасно и не непристойно – это просто печально». А потом подумал еще: «Тьерри это понравится до чертиков». Я включил камеру, в глубине душе надеясь, что она ничего не запечатлеет. О жертвах я знал лишь то, что они были студентами, членами университетского клуба кейверов из Уорика. Они забрались сюда ради забавы, желая испытать настоящее приключение. Им и в страшном сне не могло привидеться, что кончится это таким образом, что из-за погоды, гримасы судьбы и еще бог знает чего они навеки останутся в этой пещере, а потом какой-то придурок явится в их мавзолей, чтобы снять всё это и выложить в интернет. Я мысленно встряхнулся, почувствовав омерзение к самому себе. Впрочем, этим парням уже ничем не могли помочь философствования о случайности смерти или этичности моих поступков.