— Вполне, — ответила она и пошла к выходу.

Линда нашла Виолу у зеркала в дамской комнате, перед которым та стояла, опершись руками о мраморную раковину. Ее лицо было ярко освещено обрамляющими стекло матовыми лампочками, отчего оно казалось особенно бледным, а волосы и костюм приобрели фиолетовый оттенок. В этот момент она была похожа на кошку, от которой разлетались искры. Глаза блестели, губы сжались и изогнулись.

— Уходишь? А что это так рано?

— Кто… тебя… за язык… тянул? — с паузой через каждое слово спросила Виола.

— Ты о чем?

Виола повернулась к ней.

— Ты сделала это из лучших побуждений? Молодец. Браво. Хороший ход. Ты угадала. Он мне понравился. Очень понравился. Только тебе не стоило говорить о Данте, о переводах. Иногда нужно понимать, где что уместно говорить, а что нет. И кому. За кого он меня теперь примет? За чокнутую, за нимфоманку? И, кстати, Виола — я только для близких. Спасибо тебе, Ли! Большое спасибо за роскошную рекомендацию!

— Да что с тобой? Кто-то мне совсем недавно говорил, как важно быть ни на кого не похожей. Даже если это выглядит дико.

— Я говорила о другом!

— Ви, ничего страшного не произошло. Ты как всегда все преувеличиваешь. Он наверняка пропустил это мимо ушей и не запомнил, а если и услышал, не расслышал и все такое прочее.

— Это по-твоему!

Виола вышла из комнаты, миновала фойе и на улице повернула направо. Ноги сводило от быстрой ходьбы, а еще больше от смущения и смятения. Встревоженные чувства подгоняли ее.

Дома она смонтировала материал и закурила у окна, пристроив локоть на поперечную рейку рамы у самого лица. Он очень ей понравился. Сразу.

Линда все испортила. Надо же! Она смотрела на улицу, поглаживая губы костяшкой пальца. В кои-то веки ей захотелось встретиться и поговорить и, пожалуйста: «…занимается удивительными делами… Перевела «Божественную комедию» и непонятных нобелевских лауреатов»… Куда ее понесло? Неугомонная! Добрая старая Ли. Но Джим! Нежность обволакивала ее при мысли о нем. И это легкое, даже немного бестолковое состояние, напрочь разметало все ее придумки последнего времени о сдержанности, терпении и осознанности во всем, что касалось отношений с мужчиной. Она видела, как и он потянулся к ней. Но что это было? Хотелось верить, что искренний порыв. А если он был приветлив просто из вежливости? Тогда, тем более, он не увидит в ней женщину, если узнает, чем наполнена ее жизнь. А тут еще Линда со своей болтовней. Почувствовав себя проигравшей, Фрея вернулась за компьютер. Она всматривалась в страницы сайтов, переходя с одного на другой, не пропуская ничего, что могло рассказать о нем. На сей раз ее терпение было вознаграждено. Утром, после бессонной ночи, проведенной за книгой Джима, она нашла немного: его имя на странице камерного театра «Флори Филд», режиссером и исполнительным директором которого он был, и несколько неудачных фотографий. Создавалось впечатление, что на его лице недавно была сделана пластическая операция, и кожа еще слишком натянута, особенно на переносице, между бровями и под глазами. Лицо показалось ей некрасивым, холодным, отстраненным и даже надменным. Она насторожилась, готовясь к общению с очередной Сарой Нортон. Насколько же обманчивыми оказались эти статичные, выхваченные из контекста событий, изображения! На сайте телевидения НТВ она заметила анонс рубрики «Вдохновение». В разделе «Серии» без фотографии, а только с логотипом рубрики была размещена статья о документальном фильме: «Сюжет. До и после. Книги, изменившие мир»:

Во сне ей почудилось, что его теплая рука прикоснулась к ее спине. Она проснулась с этим воспоминанием, готовая отлучить Линду за болтливость.

Как случилось, что Линда и Форд, Мартин и Энн знакомы с ней, а он нет, — думал Джим. Кто она? Она сказала «автор». Что такое переводы и нобелевские лауреаты? Почему он уверен, что знает ее давно и очень хорошо?

В пабе Линда заметила, что он «витает» где-то. Она подсела к нему.

— Ты хочешь меня о чем-то спросить.

— Почему я раньше ее не видел?

— Она вернулась в Англию, когда ты работал над романом. Помнишь, тогда из-за кризиса ты не проводил фестиваль. Она приехала из Германии, где прожила года три. Ее взяли на работу в БВК. Чтобы там утвердиться, «пустить корни» и «раскинуть ветви», она работала так же безвылазно, как ты. Так что…

— Как ее все-таки зовут?

— Фрея — ее первое имя. Виола — второе. Ее полное имя Фрея Виола Фелина.

— Какая она?

— Своенравная. Горячая. Она придумала, что ей не нравится Фрея, но официально она представляется так. Для родных и друзей она — Виола. Ты не удивляйся, это не единственное и не самое смешное из ее чудачеств. Форд и Мартин были ее соседями в детстве, а мы с Энн делили с ней квартиру, когда учились в Гилд-холлской школе и знали ее как Кальбфелль. Но она вскоре стала Миллер. Вышла замуж за американского профессора на втором курсе и уехала с ним в Штаты. Через год, правда, сбежала. Потом жила в Европе.

Джиму показалось, что стул закачался под ним.

— С тобой все в порядке? Предупреждаю тебя, Джим, она не от мира сего.

— Воистину, слова подруги.

— Ты не веришь? А зря.

— От какого же она мира, по-твоему?

— Несмотря на мейнстрим, она живет своим умом. И поэзией. Я бы сказала, что она — античный персонаж.

Джим выдохнул, будто перемахнул через пропасть.

Дома он заглянул в Интернет. Его поразило, что кроме передач «Метаморфозы» на сайте БВК4 о Фрее Миллер невозможно было найти ничего. Для представителя прессы очень странно. Ни слова, ни реплики — ни на форумах, ни в сетях, ни в блогах — ни страниц, ни фотографий. Он еще не знал, насколько они с ней схожи. Он тоже умел скрупулезно искать необходимое. «Я автор, мистер Каннингем, импровизатор». Импровизатор? Удачным оказался запрос на близкое слово. Один из блогов назывался «В. М. Литературные импровизации». В. М. — Виола Миллер?