— Не думаете ли вы, господин Бубенцов, что я спрятал девушку в сарае? — с издевкой спросил Чернолусский. — Это было бы не по-джентльменски.

Тут с дворецким произошло нечто странное. Он сделался бледен и мелко дрожал, как осина на ветру. Бубенцов подскочил к нему.

— Что ты знаешь, старик?

— Ничего-с.

Князь с изумлением смотрел на старого слугу.

— Если ты что-то знаешь, говори.

— Ничего-с.

— Федор Терентьевич! — завопил Бубенцов. — Прикажите князю молчать! Хотя я и не кончал университетов, но хорошо знаю, что до выяснения дела нельзя позволять подозреваемым общаться друг с другом.

— Сами бы помолчали… — с досадой отвечал Курослепов.

Ворота риги были заперты на замок.

— Не кажется ли вам странным, — сказал Бубенцов, — что брошенный сарай столь заботливо охраняется?

Трясущимися руками дворецкий отпер замок. Сунувшийся в сарай первым Бубенцов тотчас выскочил — из темноты, глухо ворча и скаля желтые зубы, вышла волчица. С ее морды сочилась кровавая пена, перемешанная с древесными опилками. Зверюга завертелась на месте, поджав хвост и вздыбив шерсть. Несколько раз она угрожающе клацнула зубами, затем, убедившись, что ее боятся преследовать, потрусила в поле.

— О, черт! — опомнился Бубенцов, выхватил револьвер и несколько раз выстрелил, но от волнения промазал. Волчица серой молнией метнулась в осенний бурьян и затаилась.

— Умное животное! — с невольным восхищением сказал старый урядник. — Обратите внимание, господа. Не убегает, а прячется. Так в нее попасть труднее.

Сергей Львович расхохотался.

— Что, господин сыщик? Нашли девицу? Не правда ли, хороша? Этого зверя, господа, я от Ревича привез. Хотел из него чучело сделать.

— Прикажете осмотреть ригу? — спросил урядник.

— Делай как положено, — буркнул Курослепов.

Урядник вернулся с построжавшим лицом.

— Мы недаром сюда пришли.

Исправник со следователем кинулись внутрь. Лесничий на ослабевших ногах последовал за ними. В темном углу возле печки, сложенной из дикого камня, прикрытое черной соломой, белело истерзанное тело, в котором лесничий с ужасом опознал свою единственную дочь…

У Ольги Павловны было аккуратно перерезано горло.

— Федор Терентьевич, батюшка, отпустите князя! Это я ее зарезал!

— Что ты несешь, болван! — процедил Чернолусский, странно глядя на своего дворецкого. — Кого ты можешь зарезать, старый таракан!

Князь мрачно опустил кудрявую голову.

— Хватит, Федя… Не мучай старика. Ольгу Павловну зарезал я.

— Эвона как вышло, — молвил старый урядник, перекрестившись.

Повторный, более тщательный обыск в доме оказался успешнее. В кабинете князя среди груды книг нашли стилет английского производства со следами запекшейся крови.

— Это твоя вещь? — спросил Курослепов, снова пожелав говорить с князем с глазу на глаз.

— А, вот он где… — равнодушно отозвался князь.

— Вспоминай, Серж. Это очень важно для тебя. Одно дело — хладнокровное убийство. И совсем другое — убийство, совершенное под влиянием минуты. Может быть, ты схватил стилет в бешенстве, собираясь догнать мага? Ты сказал, что стрелял в него, что вышла осечка.

— Не помню, — отвечал Чернолусский. — Я был пьян, в меня точно бес вселился. Я бегал по всему парку, куда-то падал. Впрочем, ничего не помню…

Курослепов с грустью смотрел на него.

— Бедный, бедный Серж! Ведь я предупреждал тебя. Эти «Вавилоны»! Эти книги! Откуда в тебе, наследнике древнего рода, нездоровая страсть к эффектам, к декадентщине? Я еще понимаю — Иванов. Он тупица, невежда, мошенник. Мы оба с тобой не веруем в Бога, но есть игры, в которые нельзя безнаказанно играть, Серж…

— Теперь я понял это, — согласился князь.

Читатель! Ведь ты догадался, как было дело? Князь продавал из своего дома последние вещи, но продолжал хранить в кабинете богомерзкие книги, о коих праведный Иоанн Кронштадтский в одной из проповедей сказал, что не токмо читавший, но и прикоснувшийся к ним христианин навеки духовно погиб. Следователь Курослепов знал о тайной страсти своего друга к черной магии и, по мере сил, старался его от этого отвадить. Но увы! Там, где поселился дьявол, добрые слова и мысли бессильны!

Узнав от князя с Ивановым о замысле нового «Вавилона», Федор Терентьевич просил князя оставить безумную затею, а когда понял, что это невозможно, умыл руки, сказавшись больным. Теперь Курослепов казнил себя за трусость и даже написал прокурору письмо с просьбой отстранить от следствия.

Следствие, впрочем, было недолгим. Единственным пробелом в нем оказался Вирский, который, вернувшись в Москву, скрылся затем за границей. Талдыкин был оправдан вчистую, ибо той ночью он как очумелый носился по всему городу, стучался в дома знакомых и незнакомых людей, что и было засвидетельствовано оными. Талдыкин сошел с ума.

Студент Иванов после отъезда Вирского напился вмертвую, напоил и веселых девиц. Но нет худа без добра — все три девушки, потрясенные случившимся, покинули заведение госпожи Метелкиной и встали на путь праведный, открыв на паях в губернском городе белошвейную мастерскую. Студента Иванова вскоре нашли повесившимся. В кармане его лежала записка бессмысленного содержания, где несколько раз повторялось: «Нет больше сил! Нет больше сил!»

Что же касается князя, то совершенное им той ночью было страшно и отвратительно, как все, что идет от нечистого. Одержимый бесом, князь схватил со стола нож и бросился за Вирским, но не сумел догнать коляски. Возвращаясь, он встретил Ольгу Павловну. Девушка блуждала впотьмах. Почувствовав муки совести, князь взялся ее проводить, но Оля решительно отказалась.

Тогда сатанинская гордость овладела Чернолусским.

— Я противен тебе?! — вскричал он.

— Вы оба противны мне, — тихо отвечала девушка.

— Как ты можешь сравнивать меня с Бубенцовым, этим ничтожеством! Сию же минуту ты будешь моей!

Неравная борьба привела к ужасному финалу. Князь забыл, что в его руке находится смертоносное оружие. Когда кровь хлынула из горла его жертвы, он испугался и, убежав в дом, спрятал стилет в груде книг.

Наутро князь отправился в соседний уезд на охоту. Старый дворецкий обнаружил тело девушки возле сарая. Он все понял и принял решение, оправданием коему может служить лишь врожденная натура раба. Он спрятал мертвое тело в сарае, а когда князь привез волчицу, решился на последнюю глупость. Перенеся вместе с кучером зверя в сарай, он через некоторое время тайно вернулся, разрезал веревки на волчьих лапах и выскочил вон. Расчет был, что князь забудет о волчице, как обо всем на свете забывал, а та, оголодав, сожрет труп.