Вернувшись в уголовный отдел после утренней поездки в Петесвикен, комиссар прошёл в кухню для персонала и купил в автомате бутерброд — о полноценном обеде думать некогда: на час дня Кнутас назначил совещание. Сульман должен был успеть приехать с места преступления и присоединиться к остальным, благо в управлении теперь работали двое криминалистов и Эрик мог спокойно отлучиться.

Следственная группа собралась в светлой просторной комнате с большим столом посредине. Здание полиции недавно отремонтировали и закупили для него мебель простого скандинавского дизайна. Кнутас чувствовал себя гораздо уютней в окружении прежней, обшарпанной мебели из сосны, но хотя бы вид из большого панорамного окна остался тем же: парковка супермаркета, часть крепостной стены и море.

— Совершено крайне неприятное преступление, — начал Кнутас, рассказав о том, какое зрелище ожидало их в Петесвикене. — Мы огородили пастбище и прилегающую территорию, — продолжил комиссар. — Вдоль загона тянется дорога, где мы ищем следы транспорта. Если тот или те, кто совершил это, забрали с собой голову лошади, они, скорее всего, уехали на автомобиле. Соседей и другой народ в округе сейчас допрашивают, так что, может, в течение дня информации добавится.

— Как именно убили лошадь? — поинтересовалась Карин.

— Об этом расскажет Эрик, — ответил Кнутас, повернувшись к криминалисту.

— Я покажу вам пару снимков. Приготовься, Карин, зрелище отвратительное, — предупредил Сульман, обратившись лично к помощнице комиссара не столько потому, что она тяжелей других переносила вид крови, сколько по причине её любви к животным. Эрик одну за другой показал на экране фотографии изуродованного трупа лошади, — Как вы видите, голову оторвали, точнее, отрезали или отрубили. Мы попросили одного ветеринара, Оке Турншё, осмотреть пони, позже он представит более детальное заключение. А пока он считает, что преступник, если это вообще дело рук человека, по всей видимости, сначала ударил лошадь по голове, скорее всего, молотком, кувалдой или топором. Когда животное потеряло сознание, он с помощью крупного ножа, например тесака, перерезал шею, что и послужило причиной смерти, — потеря крови, иными словами. Чтобы отделить голову, ему пришлось раздробить позвонки. Мы обнаружили остатки костей, я думаю, это было сделано с помощью топора. Следы на земле свидетельствуют о том, что лошадь ещё была жива какое-то время после первого удара. Она брыкалась в агонии, вырывая траву и комья земли ударами копыт. Неаккуратная рваная рана на шее говорит о том, что преступнику пришлось повозиться: он продумал план действий, но с анатомией лошади не особенно знаком.

— Ну что ж, ветеринаров можем тогда исключить, — пробормотал Витберг себе под нос.

— Есть одна деталь, которая меня беспокоит, — невозмутимо продолжал Сульман. — Когда преступник перерезал сонную артерию, лошадь наверняка потеряла чертовски много крови. На трупе животного есть, конечно, следы крови, но на траве её совсем немного, практически нет. Даже если вся кровь впиталась в землю, её всё равно должно быть больше.

Остальные вопросительно взглянули на криминалиста.

— И чем это объясняется? — спросила Карин.

— Единственное, что приходит в голову: преступник собрал всю кровь.

— Зачем ему или ей это понадобилось? — удивился Витберг.

— Не имею ни малейшего представления. — Сульман задумчиво почесал подбородок. — Хозяин пони видел его в последний раз вчера, примерно в одиннадцать вечера. По словам ветеринара, лошадь была мертва уже пять-шесть часов к тому моменту, как девочки обнаружили труп. Так что убийство произошло, видимо, около полуночи или немного позже. Что касается пастбища и территории вокруг, их обыскивают с собаками в расчёте найти голову, но пока безуспешно. Будем расширять круг поиска.

Карин поморщилась:

— Просто омерзительно! Получается, преступник забрал с собой голову и пролившуюся кровь. А что мы знаем об этой лошади?

Кнутас заглянул в свои записи:

— Пони, пятнадцати лет, кастрирован. Мерин, значит. Милое, добродушное животное. На учёте в полиции не состоит.

Витберг ухмыльнулся, но Карин шутка комиссара не позабавила.

— А что про хозяина?

— Зовут Йорген Ларсон. Женат, трое детей. Десять лет назад вместе с братом унаследовал ферму. Они выросли в этом доме, а родители сейчас живут во флигеле. Хутор большой, у них сорок коров и полным-полно телят. Ничего странного про семью сказать нельзя. Размеренно ведут хозяйство из года в год. Ни Йорген Ларсон, ни другие члены семьи у нас в базе не числятся.

— Ветеринар считает, что преступник тоже из деревенских или раньше резал скот, — добавил Сульман. — Врач говорит, что просто так это не делается. Требуются чёткий план, смелость, целеустремлённость и вдобавок ко всему физическая сила. Чтобы вырубить лошадь, надо порядочно приложить её, и потом нужно знать, куда бьёшь. У них мозг расположен довольно высоко, в верхней части головы. Поэтому Оке Турншё думает, что преступнику приходилось и раньше заниматься подобным.

Сидевшие за столом с интересом слушали Эрика.

— Кто-нибудь угрожал хозяину пони или его семье? — спросил Витберг, воспользовавшись паузой в рассказе Сульмана.

— Насколько мы знаем, нет.

— Вопрос в том, выпад ли это против хозяина лично, или просто какому-то безумцу вздумалось изувечить животное? — сказала Карин.

— А вдруг это обыкновенная мальчишеская выходка? — выпалил Витберг.

— С тесаком, топором и унесённой головой? Нет, не может быть, — отвергла его предположение Карин. — Но вот хотелось бы знать, кто из известных пациентов психиатрических больниц у нас сейчас разгуливает на свободе?

— Вообще-то, мы уже проверили, — отозвался Кнутас. — Помните Густава Персона? Он забирался в загоны и вгонял гвозди лошадям в копыта. Забивал недлинный гвоздь, и, когда лошадь стаптывала копыто, железка врезалась всё глубже и глубже. Причём Персон не довольствовался одним копытом, так что животное потом даже не могло подняться на ноги. Он водил за нос полицию несколько недель кряду, пока его наконец не повязали. К тому моменту он успел покалечить десятки животных. И ещё у нас есть Анна из Бингебю. Она убивала всех попавшихся на глаза котов и вешала их на заборе.

— Но она совсем миниатюрная и худенькая, — возразила Карин. — Ей бы ни за что не удалось провернуть такое, во всяком случае в одиночку. Я рядом с ней кажусь себе слоном. Она весит килограммов сорок, не больше.

Кнутас поднял бровь: Карин явно преувеличивала. Она была хрупкого телосложения и ростом не выше 155 сантиметров.

— Я сомневаюсь, что это дело рук сумасшедшего, — запротестовал Витберг. — Всё слишком хорошо продумано. Ведь чтобы совершить такое летом, когда ночи светлые, а вокруг полно отдыхающих, как и сказал Сульман, действительно необходим тщательный план. Представить не могу, как он решился на это, ведь риск, что его заметят, очень велик. Дорога, ведущая к пастбищу, идёт мимо всех домов в деревне, проехать по ней — всё равно что заявиться к ним во двор. Кто угодно мог проснуться ночью и услышать шум автомобиля или даже увидеть его.