– Хорошо, – прикинув, что пока не опаздываю, согласилась я. И, не дожидаясь, направилась к скамейке.

Княгиня подошла буквально через пару минут. Одета была неброско, но эта неброскость лучше иных слов говорила о достатке и положении. Маленькая аккуратная шляпка поверх уложенных в прическу волос, тонкое кашемировое пальто, перчатки, сумочка, легкие сапожки…

В ней чувствовались и порода, и умение себя подать.

– Здравствуйте, Надежда Николаевна, – первой поздоровалась я. – Рада видеть вас в добром здравии.

– Спасибо, деточка, – дружелюбно улыбнулась она.

Вот только взгляд был…

Грустный у нее был взгляд. Виноватый.

– Я не отниму у тебя много времени, – опередила она меня с просьбой поспешить. – Так уж получилось, что прикипела я к тебе сердцем. Да и Илья отзывается о тебе только в превосходных степенях. Говорит, из настоящих людей ты.

Слова были приятны, но я не обольщалась. И хотя никакой другой подоплеки не чувствовала, понимала: люди способны на многое. А уж скрывать свои настоящие чувства…

Этому большинство учится с раннего детства.

– Я хотела предупредить тебя, – резко сменила она тон. – Будь осторожна. Тобой очень интересуются Бабичевы. А это не самые хорошие люди из моего окружения.

– И чем я им так интересна? – сделала я вид, что удивлена.

А сама вспомнила вчерашний разговор. Там – Бабичев. Тут – Бабичев…

– Я не уверена, – несколько замялась княгиня, – но вроде как им очень требуется целительница.

– Не поняла? – вот теперь уже искренне удивилась я.

Да, целители – штучный товар, но не такая уж редкость, чтобы не найти.

Если нуждаются в помощи…

– Возможно, – осторожно начала она, – речь идет о каких-то экспериментах. Мне точно ничего не известно, но ищут молодую девицу с сильным даром. – Она прямо посмотрела на меня. – Ты ведь, наверное, слышала, что мой супруг вроде как обещал им нашу внучку.

– Какую внучку? – бросила я взгляд на стоявшего за оградой Илью. – У вас же внуки.

– Это страшная история, – тут же поникла она плечами. – Я даже не знаю, жива она…

– Жива, – перебила я княгиню, не в силах вынести плеснувшую от нее боль.

– Что? – непонимающе посмотрела она на меня. Потом в глазах появилась надежда. – Ты… откуда…

– Мой дар, – кляня себя последними словами, промямлила я. – Я могу…

– Молчи! – жестко перебила она меня. – Молчи и никому, кроме самых верных, не говори об этом. – Смотрела не с гневом, но с недовольством. – Я поклянусь самым дорогим – здоровьем детей и внуков, что не выдам твоей тайны. Но ты сама… – Она, сетуя, качнула головой. И вновь сначала обмякла, словно расслабилась, потом заулыбалась. – Еще бы знать, что она в безопасности. А то ведь Бабичевы…

– Не знаю про Бабичевых, – пережив кучу эмоций, вновь не дала я ей закончить, – но ваша внучка точно в безопасности.

– А сын? – с безумной надеждой посмотрела она на меня.

Я бы и хотела ее успокоить… Пришлось выворачиваться:

– Извините, но его я не чувствую. Ни живым ни мертвым. Словно преграда не дает.

Потерянная надежда не сделала ее старой, но тут же вернула все прожитые года. Да еще и прибила тяжестью вины.

– Так и должно быть, – негромко произнесла она после недолгой паузы. – На мне этот крест. Мне и нести. А ты, – вновь посмотрела она на меня, – помни про осторожность. И если потребуется моя помощь…

Она ушла, а я все стояла и словно наяву видела, как она идет, опираясь на руку Ильи. Как садится в машину…

– Ты чего застыла? – вернул меня в настоящее голос Ани. – В первый же день хочешь опоздать?

– Да вот, – вздохнула я, – задумалась о великом.

– Это о чем? – заинтересованно посмотрела она на меня.

– Где обедать сегодня, – улыбнулась я ей. – В студенческой столовой или добежать до кафе.

– Тьфу ты, – хмыкнула Аня. – А я уж подумала… Кстати, это ведь была княгиня Воронцова?

Мысленно пожелав ей икоты, была вынуждена кивнуть. Да, она. Ну и объясниться, чтобы обошлось без дальнейших расспросов:

– Я работаю помощницей у профессора Соколова. Княгиня Воронцова – одна из пациенток профессора, с которой пришлось работать. Вот решила поздравить с началом учебы.

Как я и ожидала, объяснение Аню устроило. Но не полностью.

– А те два курсанта вчера на стоянке? – продолжила она пытать меня по пути к корпусу.

По-хорошему можно было оборвать, сказать, что нечего лезть в чужие дела, но, думаю, не одна Анна задавалась этими вопросами. Хватило короткого знакомства, чтобы понять – эта барышня умеет сходиться с людьми. Ну и быть в курсе всего тоже.

– Сын князя Трубецкого и Игорь Валдаев. Оба однокурсники Юли, дочери профессора. Передали через меня букет Людмиле Викторовне.

– Точно, – даже обрадовалась она, – видела у нее вчера этот букет. А сначала даже подумала, что это работа Березина.

– А при чем тут Березин? – резко остановилась я.

Аня заметила это не сразу. Прошла вперед, потом замерла, оглянулась…

– А ты чего, не видела, как он на нее смотрит? – искренне удивилась она.

– Кто? – спросил за меня один из тех двоих парней, с кем столкнулась вчера на стоянке.

И когда подошли?

– На кого? – уточнил второй.

– Кстати, – первый посмотрел на меня, – это место – мое.

– В большой семье не щелкай клювом, – довольно оскалилась я. – Кто успел, того и тапки.

– Слушай, Кир, – едва ли не возмущенно посмотрел тот на второго, – это она что, к нам в родственницы набивается?

– Это она тебе намекает, что вставать надо раньше, – подмигнув мне, заявил Кир. – И она права. Сколько я тебя будил?

– Так вы – пара?! – едва ли не восторженно прошептала Анна.

Я машинально сделала шаг назад. Ну, думаю, все…

Кир успел перехватить того, первого. Придержал за плечо.

– Мы братья. Родные, – произнес он, тяжело глядя на Анну. Потом перевел взгляд на брата. – А ты нашел с кем связываться. С малолетками.

И ведь был прав. Глупые, лишенные чувства самосохранения, но при этом слишком наглые малолетки.

«И живые позавидуют мертвым…»

Когда отец говорил, что учеба на первом курсе похожа на страшный сон, я была уверена – преувеличивает.

Оказалось, преуменьшает.

– В столовую или в кафе? – хмуро посмотрела на меня Аня после окончания второй пары.

Первой шла анатомия. Второй – латинский язык.