– То есть БДСМ-игры тебя не возбуждают? Тогда какие предпочтения?

Тряпка упала на пол, я вынуждена была быстро поднять, вот только голова закружилась – не от резкого движения, а от смешка за спиной.

– Не думаю, что вы можете задавать мне подобные вопросы, – ответила, не оборачиваясь.

– Почему? Это же просто вопросы, а ты замужняя женщина, а не ребенок. Некоторые так щепетильно относятся к сексу, что даже обсуждать его не в состоянии. Это смешно, честное слово.

– Ничего смешного, – возмутилась я, но не слишком рьяно. – У всех разное воспитание, знаете ли.

– А, точно, воспитание. Второе мое нелюбимое слово после «мораль». Продолжай.

– Нечего продолжать! – я глянула вполоборота. – Ваша интимная жизнь меня вообще не касается. Я никаких выводов не делаю и не осуждаю.

– Ага, осуждать – это самое любимое занятие для тех, у кого «мораль» и «воспитание». Продолжай. За что ты могла бы меня осудить, если бы приспичило? Я сторонник таких разнообразных экспериментов, что даже интересно – какие из них кому-то спать спокойно не дают.

– Ни за что! – мне этот разговор окончательно осточертел. Потому бросила тряпку в ведро и повернулась к нему. Он смотрел снизу вверх, но притом все равно выглядел главным. – Все? Я здесь закончила.

Осталось минуты три нахождения в этом доме, только этой мыслью я и держалась. Вылить воду, прополоскать тряпку, убрать в шкаф моющие средства, и все – свобода! Подхватила ведерко и направилась к выходу из гостиной. Александр Дмитриевич встал.

– Я сейчас в офис, могу тебя до дома подкинуть.

– О нет, благодарю, – буркнула я.

– Как хочешь, – он явно продолжал улыбаться. Снова окликнул и дождался, пока остановлюсь. – Карина, люди так часто парятся из-за шелухи, что это вымораживает. Ты здесь работаешь уже сколько? Недели две? Справляешься и получаешь приличные деньги. Но ты уволишься только из-за шелухи, верно? Задам последний вопрос, раз мы больше не встретимся: как люди, тебе подобные, вообще выживают с такой слабостью и неумением выставлять приоритеты?

Я теперь уставилась на него прямо:

– Подождите, вы меня на слабо, что ли, берете?

– Да. Работает?

Я невольно усмехнулась и качнула головой:

– Не знаю. Через пару часов смогу ответить. До свидания, Александр Дмитриевич.

Он не ответил. С Никитой в будке я прощаться не стала, обойдется!

Стыдно-то как, жуть! Правильный вопрос к себе оформился не сразу, но через несколько часов наступил и его черед: а почему стыдно именно мне, а не какому-нибудь другому человеку? Какова логика распределения стыда между всеми участниками событий? Вот, начальничку все нормально. Девицам его, которых он плетью избивал, – нормально. Тимуру, который не знал всех подробностей, но радовался, что не уволен, – вообще прекрасно. Никита свой профессиональный долг сторожевой овчарки исполнил – молодец какой. А стыдно из всех почему-то только мне.

В субботу Сережка вытащил меня в кафе, чтобы вместе перекусить. Но я никак не могла сосредоточиться на его рассказах – он часто разговаривал о работе, все мне выкладывал. А я слушала, потому что люди встречаются именно для того, чтобы всем друг с другом делиться. Только не в этот раз. Вздрогнула только, когда вникла в суть его восторга:

– Ты бы видела его! Слушай, я с боссом всего три раза до сих пор пересекался, включая собеседование, – сразу понятно было, что мужик грозный, он осечек вообще не прощает. Боятся его из-за этого, ведь мы все живые люди! А живые иногда ошибаются. Не ошибаются только компьютерные программы, типа нашей Веронички. Она при нем уже лет десять ишачит, и ни разу не зависла! Короче, вот только таких людей он уважает, но я даже представить не мог, до какой степени!

– О чем ты говоришь? – я прервала его восторженную тираду, поскольку он никак не переходил к продолжению.

Сережка выглядел изумленно-радостным, уж непонятно почему.

– Карин, мы к этой сделке века месяц готовились, весь офис на ушах стоял. Последнее обсуждение, все, сделка в руках, мелочи только юристы прописывают. А мы по отделам сидим, затаив дыхание, результатов ждем. Там только аванс на сто пятьдесят миллионов, представляешь себе масштабы? – я в ответ только качала головой, давая ему возможность продолжать: – И вдруг треск такой. Я из отдела выбежал и собственными глазами вижу: наш Сан Дмитрич прямо за шкирку тащит этого самого партнера. За шкирку! До дверей! А потом молча проводил – пинком. На глазах у всего офиса, ты только представь!

Я представить не могла. Но рот разинула.

– Это у него нервный срыв какой-то случился? – выдала первое предположение.

– Во-во! Срыв! Мы только под вечер подробности узнали. Оказалось, что мужичок осмелился рукой по нашей Вероничке провести невзначай. Попу красавице огладил. То ли на свидание хотел пригласить, то ли от подписания сделки очень радовался. Та от неожиданности ойкнула, после чего наш Сан Дмитрич встал и попытался своей распечаткой договора любвеобильного самоубийцу накормить. Затем и вышвырнул из офиса. То есть даже секунду не взвешивал: многомиллионная сделка и его верная компьютерная программа. Нет, ты представляешь?

– Представляю, – обескураженно ответила я. – Что он полный псих.

– Псих, это да, – согласился Сережка. – Но не с точки зрения Веронички или подобных ей. Они, программы эти компьютерные, преданы шефу до гроба не просто так и не только за их огромные зарплаты. Знают, что ему срать на всех остальных, вообще не оглядывается, но за них любого порвет. Это как-то… не знаю, если стану большим начальником, то тоже, наверное, таким. Хотя, конечно, не до таких же переборов, у него конкретно планка падает от любого непорядка.

Я медленно выдохнула. Почему-то не очень хотелось обсуждать Александра Дмитриевича с Сережкой, такие подробности о нем узнавать. Интересно, как бы отреагировал мой парень, заяви я прямо сейчас, что знаю того же человека с другой стороны? И там он тоже псих. Но псих уже немного иной природы. В обморок бы грохнулся, точно. И восторгаться бы мигом прекратил. Хотя теперь уж точно рассказать не смогу, если прямо все. Новая волна стыда мне самой не нужна.

А еще я понимала, что сама увольняться не хочу, да и не особенно Александра Дмитриевича боюсь после последнего разговора. После той хитрой улыбочки никто киллеров ведь не нанимает? Отчасти и его «слабо» роль сыграло – про приоритеты. Ну, псих он, и что? Деньги-то платит вовремя. А еще он очень странный – вот прямо ненормально странный. Ладно про постель, но не может же человеку быть совсем по барабану, что о нем другие думают? А может, именно эту черту и надо перенимать для спокойного существования? Еще вернее, во мне включилась непонятная, не осознаваемая до конца состязательность: дескать, такой он из себя крутыш, всех лесом послал и не дергается, а я ведь тоже не самая первая скромняга на планете!