Качки почти не было, и царица начала засыпать, вдруг триера содрогнулась, будто налетела на камни. Годейра села. Вот еще удар днищем о что-то твердое, еще раз, еще. Царица поднялась, накинула на плечи плащ и быстро пошла на корму:

- Слушай, кибернет! Ты что - тащишь корабль по гранитной лестнице?!

- Никакой лестницы нет, царица,- ответил Перисад.- Это как раз, знаменитая меотийская волна. На мелких местах она всегда такая, а теперь мелководье пойдет до самой Синдики. Если будет мутить - приходи на корму - здесь меньше качки. Твои бабехи в трюмах еще не воют?

- Амазонки не боятся качки! - резко повернувшись, сказала царица и пошла на нос триеры. Не успела лечь, ее уже начало поташнивать. Подумала: «Не надо было много жрать у царевича». Еле успела выскочить на палубу и перегнуться через борт...

После освобождения желудка вроде стало легче, но ненадолго. Все чаще и чаще приходилось выбегать на палубу. Казалось, ее вывертывает наизнанку. Амазонок в трюме, видимо, тоже рвало. Перегнувшись через борт, царица чуть не в каждом проеме для весла видела торчащие лохматые женские головы. «Все море загадят,- подумала она,- а в Синдику я их привезу полумертвыми». Из трюма выскочила сотенная и закричала:

- Царица! Почему нас волокут по камням? Мы все подохнем!

- Не ори, дуреха! Это не камни, это меотийская волна. Терпение!

Ночь тянулась мучительно долго. Царица не помнит, сколько прошло времени, изнуряющая морская болезнь не проходила. И тут она вспомнила слова Перисада. Прямо на обнаженное тело набросила гиматий и, тихо держась руками за борта, пошла на корму. Перисад кивком головы указал ей на занавеску, за которой была его постель. Упала на жесткое ложе кормщика и вдруг почувствовала небольшое облегчение. Дробные удары днища по волне здесь чувствовались гораздо мягкими, да и качки такой не было. Подошел Перисад, отбросил занавеску на крышку.

- Побольше будет свежего воздуха.

Годейра поняла, если она не заговорит, мужчина отойдет, а ей не хотелось, чтобы он отходил, и она спросила:

- Почему ты... не мучаешься?

- Я на этой волне вырос, царица, я - моряк, и он присел на край постели.

- Не забудь про кормило.

- А мы его сейчас заклиним,- он отошел, вернулся и сел совсем рядом с царицей. Тошнота прошла, но началась сильная отрыжка. Тело Годейры содрогалось словно от конвульсий.

- Почему нас так ломает? - спросила Годейра.

- Вы, царица, как дети. Впервые в море. Если детей не держать на руках, они от такой качки умирают через сутки. Позволь, я возьму тебя на руки?

- Я не ребенок. Не удержишь.

Перисад не ожидал прямого позволения, просунул руки под царицу и поднял ее, совсем, как показалось Годейре, легко. Она положила голову на плечо кибернета и обняла его за шею. И удивительное дело - ей стало совсем легко, тошнота и отрыжка прекратились, в тело вошел покой. «Как мне хорошо,- подумала Годейра,- но долго ли он может меня так держать». И будто бы услышав царицу, Перисад сел на лежанку и еще крепче прижал ее к себе. И впервые в жизни Годейра почувствовала нежность к мужчине. Перед ее памятью промелькнули все агапевесы, на которых царица бывала с мужчинами, и ни разу ей не было так хорошо. И царица неожиданно для самой себя сказала тихо:

- Опусти занавеску. А то увидят - что подумают.

Перисад приподнялся, протянул руку и рванул занавеску.

* * *

Агнессу разбудила какая-то возня. Она подняла голову и увидела, как Царевич понес на руках свою сестру на палубу. Голова раскалывалась от боли, и Агнесса ничего не могла понять.

- Ты куда ее?- спросила сипло.

- На воздух,- ответил царевич.- Ее укачало.

- Меотийская волна? А на меня она не действует.

Царевич ничего не ответил и возвратился без ноши, но с кружкой в руках.

- Что это?- спросила Агнесса.- Вино? Брр! Я не хочу!

А надо,- утвердил царевич,- иначе загнешься с похмелья.

Агнесса поверила - голову разламывало, во рту и в желудке было гадко. Она еще в Фермоскире знала, что вино с помелья вылечивает. И приняв кружку, одним махом опорожнила ее.

~ А ты? - спросила она царевича,- У тебя не болит голова?

- Болит. Я еще принесу вина.

Пока Левкои сходил за вином, в голове Агнессы посветлело, боль утихла, во рту появилась свежесть. Царевич вошел за занавеску с амфорой, налил вино в кружку, выпил.

- Налей и мне,- приказала Агнесса - Еще кружку, и я переберусь на триеру. Мне уже совсем будет легко.

- Ты забыла - мы плывем в Синдику. И триера Атоссы далеко.

- В Синдику? Это к скифам, да? Тогда налей еще. И обними меня. Мне почему-то холодно.

- Я тебя укрою шкурами. А обнять... не могу.

- Почему?

- Дал твоей матери клятву - сохраню твое девичество. А обняв, не сохраню.

- А ты знаешь, что Атосса не моя мама, а я уже не девица.

- Ты снова напилась и мелешь невесть что.

- Ты, олух! Я уже вдова, если хочешь знать. Атосса выдавала меня замуж за царя Олинфа, но жили мы с ним всего три ночи...

- Где он?

- Утонул в понте. А теперь я хочу быть твоей женой. Ты ведь тоже царь.

- Но зачем Атосса взяла клятву?

- Плюнем на Атоссу! Ну иди же, иди,- она поманила его обеими руками.- Я и вправду замерзаю...

* * *

Для мореходов всех морей гавань Тирамбо была самой любимой потому, что была самой удобной в мире. Да и где найти лучшей? Если ты идешь на триере, на корабле с глубокой посадкой, то твой удел болтаться на внешнем рейде, закрытая часть гавани всегда мелководна. А внешнюю часть Тирамбо как бы обнимает дандарский выступ с севера, а с юга туда впадают быстрые воды реки Гилание (недаром же Тирамбо означает по-скифски «Быстрая вода»), эти воды вымывают дно гавани, и потому здесь может укрыться от бурь и ветров самый большой корабль. Вода в гавани Тирамбо почти пресная, чистая, и стоят тут корабли спокойно и запасаются водой без труда. Если глянуть из гавани на Синдику, то на западе виден остров Фанагория, на юге маячит остров Гермонасса (между ними только пролив), а севернее остров Киммерий - соседняя Боспору земля.

Вот сюда, во внутреннюю часть Тирамбо, и вошла на рассвете следующего дня фелюга Левкона, а за нею все триеры амазонской эскадры. Корабли чинно встали в ряд, кибернеты всех триер, а также Атосса, царица Беата прибыли на фелюгу боспорского царевича.

- Мы не очень смело влезли во владения царя синдов? -спросила Атосса.

- Еще бы. Такая громада военных кораблей испугает кого хочешь. Но я, мои милые девы, с вами, а Гекатей знает, что царь Боспора не хочет ему зла. Но все же, все же... Я сейчас подниму паруса и один, без вас, пойду в фанагорийский дворец властителя Синдики. А вы все расходитесь по своим триерам и ждите меня. Короче говоря - спокойно отдыхайте.