Париж, 15 апреля

Соблазнение — это игра, которая очень нравилась Кливдону. Процесс ему нравился даже больше, чем результат. А соблазнение мадам Нуаро обещало стать более захватывающей игрой, чем обычно.

В общем, его ожидало восхитительное развлечение и приятное завершение весьма продолжительного пребывания на континенте. Герцог не рвался в Англию и к своим обязанностям, но время пришло. Да и Париж постепенно утратил свою привлекательность, а без забавной компании Лонгмора путешествовать по Европе больше не хотелось.

Ежегодные гуляния на Елисейских Полях и в Булонском лесу были намечены на среду, четверг и пятницу на неделе, предшествующей Пасхальной. Погода, в начале недели прекрасная, изменилась. Подул резкий холодный ветер. Тем не менее весь парижский бомонд появился в нужное время и в нужном месте. Люди, одетые по последней моде, демонстрировали своих лучших лошадей и экипажи. Вереница роскошных карет — одна краше другой — следовала сначала по одной стороне площади, потом по другой. Центр был занят королевскими каретами и экипажами высшей знати. Но многие гости — и аристократы, и простолюдины — предпочли прогуляться пешком. Кливдон тоже решил, что, смешавшись с толпой, он сможет увидеть больше и заодно послушать, о чем говорят люди.

Он уже позабыл, какой плотной бывает толпа. В этом отношении Гайд-Парк никогда не сравнится с Елисейскими Полями. Герцог даже забеспокоился, как он сумеет отыскать мадам Нуаро.

Но уже спустя несколько минут он понял, что ее невозможно не заметить, даже если очень захочешь.

Она произвела фурор, в точности так же, как в опере, только еще больший. Все, что надо было сделать Кливдону, это повернуть голову туда, где было больше всего шума. Там и находилась она.

Люди вытягивали шеи, чтобы ее увидеть. Экипажи сталкивались. Ржали лошади. Пешеходы врезались в фонарные столбы и друг в друга.

А мадам Нуаро наслаждалась жизнью. В этом герцог не сомневался.

На этот раз он смотрел на нее издалека и не был под воздействием таинственно мерцающих темных глаз и чарующего голоса. Поэтому у него появилась возможность как следует рассмотреть ее — платье, шляпку, походку. Он смог оценить ансамбль целиком — соломенная шляпка, отделанная светло-зелеными лентами и белыми кружевами, сиреневая накидка, которая распахивалась ниже талии, демонстрируя светло-зеленую юбку.

Герцог видел, как к ней подходили мужчины — один за другим. Она каждому улыбалась, произносила несколько слов и уходила, оставляя несчастных тупо глазеть ей вслед. На всех лицах было одинаковое выражение — изумленного потрясения.

Он предполагал, что и сам накануне выглядел не лучше, когда она ушла.

С немалым трудом пробравшись сквозь толпу, Кливдон окликнул:

— Мадам Нуаро!

— Ах, это вы! — сказала она. — Именно тот человек, которого я хотела бы видеть.

— Надеюсь. Ведь вы сами меня сюда пригласили.

— Разве это было приглашение? — усмехнулась женщина. — Так… прозрачный намек.

— Создается впечатление, что вы сделали намек всем, кто вчера был в Итальянской опере. Сегодня они все здесь.

— О нет, — сказала Марселина. — Я говорила об этом только с вами. Они все здесь, потому что здесь нельзя не быть. Лоншан. Страстная неделя. Каждый совершает святое паломничество, чтобы посмотреть и быть увиденным. Я тоже. Так сказать, выставлена напоказ.

— Хочу заметить, очаровательное зрелище, — сделал комплимент Кливдон. — Вы большая модница, во всяком случае, если судить по завистливым лицам женщин. Мужчины ослеплены, но это естественно. Полагаю, они для вас бесполезны.

— Тут есть очень тонкий расчет, — усмехнулась Марселина. — Я должна быть милой с мужчинами, которые оплачивают счета. Но мои платья носят дамы. Они не станут ходить в мой магазин, если увидят во мне соперницу, претендующую на внимание их мужей и кавалеров.

— Тем не менее вы намекнули, что хотели бы видеть меня сегодня здесь.

— Да, вы не ошиблись, — сказала она, — поскольку очень хочу, чтобы вы тоже оплатили некоторые счета.

Подобное заявление было последним, что Кливдон ожидал услышать от этой восхитительной женщины, и оно его не позабавило. Тело напряглось, кровь вскипела, причем вовсе не от желания.

— Чьи счета?

— Леди из вашего семейства.

Он не мог поверить своим ушам.

— Вы хотите сказать, что мои тетушки задолжали вам деньги, и вы приехали в Париж потребовать уплаты с меня?

— Ваши тетушки ни разу не переступали порог моего магазина, — сказала Марселина. — В этом и заключается проблема. Вернее, одна из проблем. Но ваши тетушки — не главное. Главное — ваша супруга.

— У меня нет супруги, — сказал герцог.

— Но будет! — воскликнула Марселина. — И одевать ее должна только я. Надеюсь, для вас это теперь очевидно.

Кливдону потребовалось несколько минут, чтобы осмыслить услышанное. Потом ему потребовалось еще некоторое время, чтобы умерить ярость.

— Иными словами, вы приехали в Париж, чтобы убедить меня позволить вам одевать будущую герцогиню Кливдон? Вы это хотите сказать?

— Конечно, нет. Я приезжаю в Париж дважды в год по двум причинам. — Она подняла указательный палец. — Во-первых, чтобы привлечь внимание корреспондентов, которые снабжают дамские журналы последними новостями о парижской моде. Прошлой весной миссис Шарп прочитала в журнале описание моего прогулочного платья, заглянула в наш магазин и стала постоянной клиенткой. Она, в свою очередь, рекомендовала нам свою закадычную подругу леди Ренфрю. Надеюсь, и другие дамы их круга постепенно станут нашими клиентками.

— А вторая причина? — нетерпеливо спросил герцог. — Кстати, вы можете не размахивать пальцами. Я и так умею считать.

— Вторая причина — вдохновение. Сердце моды бьется в Париже. Я иду туда, где много модно одетых людей, и они снабжают меня идеями.

— Понимаю, — медленно проговорил герцог, хотя на самом деле так ничего и не понял. Что ж, такую цену приходится платить за общение с владелицей магазина, вульгарной хапугой, думающей только о деньгах. Вчера ночью он мог уложить в постель мадам Сен-Пьер, но упустил свой шанс, преследуя эту… это создание. — Я — всего лишь случайное… побочное обстоятельство.

— Я надеялась, что вы достаточно разумны, чтобы не понять меня превратно, — нахмурилась Марселина. — Мое главное желание — быть вам полезной.

Герцог прищурился. Похоже, она держит его за дурака. Сначала соблазняла его в опере, потом завлекла в эту толпу и теперь считает, что сделала его своим рабом.

Что ж, мадам Нуаро не первая и не последняя женщина, которая позволила своему воображению разыграться.

— Я всего лишь прошу вас подумать, — примирительно сказала она. — Вы хотите, чтобы ваша супруга была одета лучше всех в Лондоне? Чтобы она стала законодательницей мод? И перестала носить платья, которые ее только портят? Конечно, хотите.