свидетельствуют о какой-то ненормальности отца поэта в отношениях его к женщинам, под старость принявшей столь уродливые формы…

II

Тем с большею любовью и благородною гордостью поэт останавливался на именах своих боковых родичей, из которых многие, действительно, оставили по себе след в истории, как личности незаурядные. Из них он особенно отличал думного дворянина Гавриила Григорьевича Пушкина,[31] современника своего прямого предка Тимофея Семеновича. «Г. Г. Пушкин, тот самый, который выведен в моей трагедии» («Борис Годунов»), говорит поэт, принадлежит к числу самых замечательных лиц той эпохи, столь богатой историческими характерами». «Я изобразил его таким, каким нашел в истории и в моих семейных бумагах. Он обладал большими способностями, будучи в одно время и искусным воином, и придворным человеком, и в особенности заговорщиком»; «я вывел его на сцену, не думая о щекотливости приличия, con amore, но без всякой дворянской спеси». Историческая роль Гавриила Пушкина начинается с 1605 года, когда он открыто примкнул к первому Лжедимитрию и сделался: его ревностным пособником. Подойдя к Туле, рассказывает Карамзин, Самозванец «избрал двух сановников смелых, расторопных — Плещеева и Пушкина; дал им грамоту и велел ехать в Красное Село, чтобы возмутить тамошних жителей, а через них и столицу. Сделалось, как думал. Купцы и ремесленники Красносельские, плененные доверенностию мнимого Димитрия, присягнули ему с ревностию и торжественно ввели гонцов его (1 июня 1605 г.) в Москву, открытую, безоружную: ибо воины, высланные царем для усмирения сих мятежников, бежали назад, не обнажив меча, а Красносельцы, славя Димитрия, нашли множество единомышленников в столице, мещан и людей служивых, других силою увлекли за собою, некоторые пристали к ним из любопытства. Сей шумный сонм стремился к Лобному месту», с которого агенты Димитрия и прочли грамоту Самозванца[32]. Успех, таким образом, был полный, и Плещеев с Пушкиным послали с известием об этом гонца к Лжедимитрию. За эту верную услугу Гавриил Пушкин сделан был думным дворянином и великим сокольничьим, став одним из наиболее приближенных к новому царю лиц. После падения его, в 1606 году, Пушкин, однако, не только не пристал к Тушинскому вору, но даже противодействовал ему, — что видно из уведомления, посланного (в августе 1608 г.) им из Погорелого Городища в Тверь о поимке людей, везших грамоты этого самозванца. Тогда-то, вероятно, он и «выжег этот город в виде наказания… по образцу проконсулов Национального Собрания», как выразился о нем поэт; вообще в событиях смутного времени Пушкин играл видную роль. При венчании на царство Михаила Федоровича он не хотел «сказывать боярство» знаменитому князю Д. М. Пожарскому, считаясь с ним местами, а в 1619 году местничался с ним вторично, по случаю назначения своего, совместно с ним, в Вязьму навстречу возвращавшегося из плена отца царя — Филарета Никитича[33]. В 1614/1615 г. Г. Г. Пушкин был воеводою в Вязьме, в 1618 г. принимал участие в обороне Москвы от королевича Владислава, а в следующем — заседал в Разбойном Приказе; в 1629 г. он еще значился в числе думных дворян, в 1630 г. присутствовал за столом у Государя, а в 1638 г. скончался, постригшись в монашество. Кроме указанных выше мест, поэт упоминает о Гаврииле Григорьевиче еще в «Моей родословной»:

…Водились Пушкины с царями,

Ив них был славен не один,

Когда тягался с поляками

Нижегородский мещанин…[34]

Родной брат Гавриила — Григорий Григорьевич Пушкин, по прозвищу Сулемша, «во время междуцарствия, начальствуя отдельным войском, один с Измайловым, по словам Карамзина, сделал честно свое дело», записывает поэт. Стоя прежде на стороне Лжедимитрия, а потом — царя Василия Шуйского, Григорий Пушкин в 1607 г., говорит Карамзин, «спас Нижний Новгород, усмирил бунт в Арзамасе, в Ардатове и еще приспел к Хилкову в Каширу, чтобы итти с ним к Серебряным Прудам, где они и истребили скопище злодеев и взяли их двух начальников». В 1608 г. он был вторым воеводою в большом полку и успешно действовал против Лисовского, а затем служил воеводою в Вологде (1612–1614 г.) и в Ярославле (1616–1618 г.). В смутное время прославился еще дворянин Михаил Федорович Пушкин, который «в 1607 году, в продолжение бывших тогда смятений, пострадал мученическою смертию от самозванца Петрушки»[35]. Несколько членов рода подписались под грамотой об избрании на царство Михаила Федоровича Романова,[36] и с этой поры особенно замечается возвышение Пушкиных.

Смирив крамолы и коварство

И ярость бранных непогод,

Когда Романовых на царство

Звал в грамате своей народ, —

Мы к оной руку приложили… —

и поэт твердо это помнил. Он упоминает еще Матвея Степановича Пушкина; стольник, затем окольничий, воевода в Смоленске, Киеве и Астрахани, Матвей Степанович в 1618 г. подписался под соборным деянием об уничтожении местничества («что мало делает ему чести» — замечает поэт), в 1684 г. посылался в Смоленск, с титулом Оборского наместника, а вскоре был сделан боярином. М. С. Пушкин навлек на себя гнев Петра Великого, противясь посылке молодых дворян за границу,[37] а вскоре жестоко поплатился за вину своего сына Федора Матвеевича (стольника), который, будучи одним из главнейших участников стрелецкого заговора И. И. Цыклера и А. П. Соковнина,[38] был казнен 4 марта 1697 года; старый боярин, «с лишением чести» за вину сына, был сослан вместе с малоумным внуком своим Федором,[39] в Сибирь, где и умер вскоре после ссылки. Другой брат, Яков Степанович (свояк князя-кесаря кн. Ф. Ю. Ромодановского), был тоже боярином и тоже заявил себя противником реформ Петра Великого, который, по одному известию, велел посадить его, в насмешку, на куриные яйца; он скончался в 1698/1699 г., оставив после себя лишь двух дочерей, одна из которых была, в третьем браке, за вышеупомянутым стольником Иваном Ивановичем Цыклером.

Упрямства дух нам всем подгадил:

В родню свою неукротим,

С Петром мой пращур не поладил

И был за то повешен им, —

пишет поэт в «Моей родословной».

III

Ив других членов Пушкинского рода, кроме прямых предков поэта или тех, о коих он упоминает в своих сочинениях, следует указать еще нескольких, наиболее известных в истории[40]. К таковым, в хронологическом порядке, принадлежат: Василий Алексеевич, посылавшийся в 1553 г. царем Василием Иоанновичем послом к Казанскому царю Еналею; Иван Иванович (брат пращура поэта — Михаила Ивановича), боярин Новгородский, в 1514 г. заключивший в Новгороде договор с Ганзейским союзом; Иван Петрович, бывший боярином и конюшим у