Она такая…

Я делаю над собой усилие, чтобы не расплыться в улыбке. Чуть было не назвал ее мысленно робкой – какая еще робость при такой похвальной прямоте!

Чувствуя на себе ее не очень-то дружелюбный взгляд, я озираюсь и хмуро гляжу на Престона, нежничающего со своей пассией и при этом параллельно косящегося на меня.

Силюсь представить себя в ее шкуре: несладко ей жить в маленьком городе и постоянно видеть их!

Ад какой-то.

Мне ли не знать, каким меня видят репортеры и болельщики: кутила и грубиян, к тому же упустивший Суперкубок.

Она все еще полулежит грудью на столе, смущая меня своим ароматом – сладковатым, свежим, сочетанием меда и полевых цветов.

Когда ты в последний раз встречал кого-то, кто не судил о тебе по твоему прошлому?

К черту!

Когда у тебя в последний раз была женщина?

– Каково это – выступать на телевидении? – Она уже выпрямилась и снова с аппетитом принялась за свою пасту. Как ни изящны ее движения, она намерена умять все до последней макаронины. Она тянется за очередным куском хлеба.

На душе у меня паршиво. Мне не хочется ее обманывать. Ко мне прикованы все взгляды, все только и ждут, чтобы поймать меня на ошибке. У меня за плечами неделя, перечеркнувшая, наверное, всю мою карьеру. Вот это – чистая правда.

Ее рука, лежащая на столе, касается моей руки. Она испуганно отдергивает руку.

– Извините. Опять я ляпнула глупость.

Когда она движется, мерцание свечей отражается на ее нежной и невыносимо соблазнительной коже. Меня охватывает жар и неуместное за едой плотское возбуждение.

И вот я уже представляю, что она лежит подо мной, плотно обхватив ногами мою талию, чувствую прикосновение ее груди к моей, ее ножки обхватывают мою спину…

Немедленно прекрати, Джек!

Я прикусываю язык, хмурюсь, мучительно вспоминаю длинную вереницу женщин, оставивших след в моей жизни. Елене лучше к ним не присоединяться. Она врачует свое разбитое сердечко, и она… славная. Но, черт, как быть с тугим комом тревоги и напряжения у меня в груди? Он меня задушит.

Мои пальцы сами по себе выбивают по столу дробь. Я наблюдаю, как она доедает хлеб. Я взвинчен и, допивая виски, рыщу глазами по ресторану в напряженном ожидании, что ко мне подойдут с просьбой об автографе или с сообщением, что я мерзавец и кусок дерьма. Не хотелось бы, чтобы она узнала, что на самом деле думают обо мне люди…

Елена изучающе смотрит на меня:

– Что-то вы притихли.

– Точно.

– Почему?

Я хмурюсь. Как объяснить, какой нелегкой вышла для меня последняя неделя, не выдав, кто я такой?

Как-то придется. Причем без промедления.

– Мне вообще свойственно помалкивать.

– А мне нет. Я жуткая болтушка.

– Вижу.

Выкладывай, Джек, наберись смелости, скажи, что у нее свидание вовсе не с тобой.

Она решительно берет стакан и залпом выпивает. Вздыхает, изящным движением складывает салфетку и встает с таким видом, как будто довела до конца какой-то сложный проект.

Я остаюсь сидеть, но весь подбираюсь.

Она роется в сумочке, вытягивает оттуда пачку двадцаток и кладет на стол.

– Что вы делаете? – удивляюсь я.

– Поеду домой, – отвечает она с гримасой. – Благодарю за милый ужин. Этого хватит за то, что я выпила и съела. Было здорово… с вами познакомиться. Не исключено, что теперь я буду смотреть новости. – Она неуверенно делает шаг в сторону двери.

– Подождите, Елена. – Понятия не имею, что скажу в следующую секунду, когда встану. Рядом со мной она кажется малюткой. Я оглядываю ее с головы до ног. Черная юбка облепила ее фигурку в форме песочных часов, выставляя напоказ все сладостные изгибы. Что я за дурень, как умудрился не заметить всего этого раньше?

– Не уходите, – говорю я шепотом.

«Не вздумай, не вздумай!» – вопит мой здравый смысл, но я не желаю к нему прислушиваться. Не знаю, как сложится моя дальнейшая жизнь, но весомая часть меня намерена на все это наплевать, все это забыть – с ней.

– Перестаньте. Все вышло из рук вон плохо. – Елена громко выдыхает. – Я опоздала. Вы не ответили на мое сообщение. Да еще мой бывший тут как тут… Нет, все это никуда не годится.

– Да уж, у меня неважно с навыками общения. – Я хватаю ее деньги и сую ей. Наши пальцы соприкасаются. – Предлагаю перейти отсюда куда-нибудь еще.

– Куда это? – На ее лице неуверенность.

Могу предложить ей другой бар, чтобы выпить на сон грядущий или полакомиться десертом, но там будут люди, знающие меня в лицо. Мест, где мне комфортно, осталось всего ничего, и одно из них – вот это. После выхода книги Софии год назад я редко показываюсь на людях. Я тщательно задраил все люки и стараюсь не высовываться – берегу репутацию.

– Ко мне. Это недалеко отсюда.

Делаю шаг к ней, заставляю ее взять меня под руку.

– И потом, здесь ваш бывший. Лучше вам выйти отсюда на пару со мной, согласны?

– Вы пришлись ему не по вкусу. – Она смотрит в пол, потом поднимает глаза на меня. – Только я не хожу по домам незнакомых мужчин.

– Елена… – Мне не хочется хрипеть, но так вышло.

– Что?

– Между прочим, я большой специалист по… начинается на «к-л-и».

Она маскирует свое смущение смешком, но ее выдают заалевшие щеки.

– Вот ведь ляпнула!..

– Каждое наше слово имеет цель и смысл, и вы его произнесли. Как вы думаете, зачем?

Она кусает нижнюю губу. Мы стоим лицом к лицу и неотрывно смотрим друг на друга. Диспозиция затягивается, на нас уже обращают внимание, может, даже фотографируют.

– День святого Валентина как-никак. У вас есть планы на вечер? Думаете купить мороженое и оросить его слезами по вашему бывшему?

– Может быть.

– Лучше я, чем мороженое.

– Сразу видно, что вы не пробовали Ben & Jerry’s Rocky Road.

– Сразу видно, что раньше вы со мной не встречались. – Я дерзко прикасаюсь к ее пухлой нижней губе, провожу большим пальцем по шелковой щеке. О пожаре у меня в штанах ей пока что лучше не знать.

Она жмурится, сглатывает, ее рот приоткрывается.

– Я… Даже не знаю…

– Елена, вы хотите, чтобы я вас умолял? – У меня резь в глазах от возбуждения, желание накатывает волнами, если мы и дальше будем вот так стоять и глазеть друг на друга, то я не знаю, что будет…

Пожалуйста, соглашайся.