«Ну, с духами не с духами, — подумала я, — а посмотреть наэто чудо спиритизма — Коровина будет полезно со всех сторон: и для будущейкниги, и для общего развития, и для поднятия тонуса, и для улучшениянастроения. Разве это не смешно, когда взрослый солидный мужчина на полномсерьезе ведет беседу то с Распутиным, то с Наполеоном? С другой стороны,Коровин в большой моде. Салон Кольки Косого против салона Коровина простоколхоз. Просто срам, что я еще ни разу не была у Коровина».

О своем психическом здоровье я уже почти не беспокоилась.Забвение — это то, что позволяет человеку существовать в нашем злокозненноммире. Если бы не забвение, жизнь утратила бы смысл. Поскольку меня больше накарниз не тянуло, я забыла о нем, расслабилась и решила, что тот инцидентпроизошел в связи с секундным помутнением рассудка на почве ссоры с соседями.

«Вряд ли это повторится», — подумала я и дала Розе и Марусесогласие отправиться к Коровину.

Лишь из любопытства.

Мне снился сон.

Страшный сон.

Даже ужасный.

Ужасный по нескольким причинам. Во-первых, он был оченьдлинный — длиной в жизнь. А во-вторых, во сне я была мужчиной, да ладно бы ещекрасивым, бодрым и молодым, а то совсем наоборот — я была пожилым низкорослыммужчиной и обладала всеми атрибутами старости: лысиной, вставными зубами,подагрой, животом и одышкой. И почему-то всем этим я очень гордилась.

Впрочем, известно почему: у меня были деньги, много денег.Утром после душа я подходила к зеркалу и, с огромной симпатией глядя на своенеприглядное отражение, нежно оглаживала раздутый обжорством живот, щелкалавставными зубами, проводила рукой по плешивому темечку (по привычке приглаживаято, чего давно уже нет) и удовлетворенно себе говорила:

— Хорош, чертяка!

Видимо, я ждала чего-то еще более безобразного и, не найдя,приходила в восторг. После этого я выпячивала впалую грудь и героическипыталась подобрать дряблые мышцы живота; живот от этого в объеме не уменьшался,а лишь покрывался жировой рябью и становился похож на корку гигантскогоапельсина, но я была очень собой довольна и с улыбкой вещала:

— Рано пока на диету, рано. Еще сойдет.

И не ошибалась, потому что действительно сходило. Всесходило за первый сорт: и впалая грудь, и безобразный живот, и плешь, ивставные зубы. Да еще как сходило! Под дверью ванной с полотенцем в руках меняожидало существо, которое своими прелестями с лихвой возмещало все моинедостатки.

Существо порхало ко мне на своих длинных стройных ногах, вискреннем порыве нежности своими сочными губками чмокало меня прямо в плешь и сматеринской любовью обтирало полотенцем мой отвратительный жирный живот. Приэтом существо не играло, нет-нет, оно действительно боготворило меня, потомучто ждало от меня много, очень много…

Старый, плешивый и пузатый, я был не просто я — старый, пузатыйи плешивый. Существо видело во мне уверенного в себе хозяина жизни, всемизвестного и всем нужного, с которым нет никаких проблем, а есть одни лишьрадости. И именно этот источник радостей любило во мне существо, охотно прощаяи плешь, и вставные зубы. Прекрасное существо даже не замечало этих мелкихнедостатков, поскольку было счастливо и понимало: счастье это случайно и рядомс плешью и животом могли оказаться любые другие длинные и стройные ноги.Красивых ног в стране много, а богатых и знаменитых животов мало и на всех нехватает.

Прекрасное существо было неглупо, все понимало и обожаломеня и каждодневно радовалось, что я у него имеюсь и в роли мужа ограничиваюсьим одним, этим прекрасным существом, в то время как великое множествокрасивейших ног, губ и глаз только и думают, как отобрать у него мои живот,плешь и прочее…

В общем, это была любовь, большая, прекрасная любовь,замешанная…

Хотя любая любовь замешана на чем-нибудь прозаическом, такчто эта от других не сильно отличалась, но дело не в том. Сон закончилсяпримерно так же, как заканчивается любая жизнь: трагично. В конце концов я,старый дурак, попала в неприятность: неожиданно начала задыхаться прямо посредисчастливейшей жизни. Как и при каких обстоятельствах это случилось со мной — непомню, но ощущения я испытала ужасные. Помню лишь, что была кромешная тьма — толи подвал, то ли чулан — и это меня почему-то страшно пугало. Глаза лезли налоб от нехватки воздуха, страшные спазмы сковывали грудь и горло, рукисудорожно пытались сорвать с шеи карденовский галстук, мысли путались…

Боялась, не знаю чего, тряслась всем своим жиром… В головебыл один страх, жуткий страх, просто животный ужас. Впрочем, были и две-тримысли о прекрасном существе, мол, погибаю, и как-то оно теперь выживет безменя? Без средств, без друзей останется — глупое да наивное, — оберут до ниткии по миру пустят…

На этом жутком месте я и проснулась, разбуженная телефоннымзвонком Маруси. Как всегда она беспардонно врывалась в мою жизнь, но на этотраз я была ей благодарна, честное слово.

— Старушка! Епэрэсэтэ! — изумилась Маруся. — Ты прямо всяеще спишь? Как не стыдно, старушка, я прямо вся давно уже на ногах!

— Добро бы просто сплю, — пожаловалась я, — а то такую дряньсмотрю. Одни кошмары, жуть!

Хотелось, конечно же, сразу, входя в мельчайшие подробности,рассказать сон, но сильные впечатления вытеснили из памяти весь словарныйзапас. Пришлось ограничиться лишь этим жалким лепетом. Маруся же и слушать меняне собиралась.

— Еду к тебе, будь готова, — сообщила она и бросила трубку.

«К чему это я должна быть готова?» — подумала я, тупо глядяна себя в висящее напротив кровати зеркало и безмерно радуясь тому, что нет ещеу меня плеши и вставной челюсти, а, напротив, есть белые натуральные зубы ироскошные длинные волосы, которые я ни за что не доверю стилисту, как бы моденон ни был.

Должна сказать, что последнее сообщение Маруси менянасторожило, как любое ее сообщение. Жутко хотелось знать, к чему я должна бытьготова. После страшного сна я уже не ждала радостей от жизни, поскольку всеестественное всегда ценила выше любого богатства и никогда терпеть не моглапримеси денег в отношениях, а тут сразу столько неприятных впечатлений…

Но нет худа без добра, в ванной меня ждал сюрприз. Когдапосле душа я подошла к зеркалу и не обнаружила у себя отвислого живота, то едвана радостях не потеряла сознание. К счастью, явилась Маруся и отвлекла меня,пришлось бежать открывать ей дверь, откладывая обморок.

Дверь я открыла, в умилении приговаривая: «Боже, как яхороша! Как хороша!»

— Ты что, старушка?! — изумилась Маруся. — С чего ты этовзяла? Хоть бы в зеркало на себя посмотрела. Прямо вся помятая и опухшая. Тьфу!